Как мехмат МГУ довёл до «Карма-бара», какие умения пригождаются математику при организации танцевального фестиваля, как понять, правильная ли у вас работа, и с чем нужно разобраться прежде, чем идти в танцы.
Эпиграф
— Диана Миронидис больше всего не любит…
— Глупых людей. Это относится и к сальсе, и не к сальсе.
— Диана Миронидис больше всего любит…
— Очень хочется ответить «умных людей». А ещё поспать и вкусную еду.
История вопроса: о пользе МГУ
— Где и когда ты начинала танцевать?
— В глубоком детстве. Сейчас я с трудом могу классифицировать, что это было. Кружок танца при каком-то ДК, там точно был вальс и что-то ещё неопределённое. Продлилось оно недолго.
Потом, уже на первом курсе МГУ, я попала в исторические танцы. Не могу сказать, что там была какая-то интенсивная физическая нагрузка, но я же девочка, мне нравились балы, платья с кринолинами и всякое такое. После этого меня занесло в хастл, тоже мимоходом, там мне не нравилась музыка. И оттуда через бачату я попала в сальсу.
В те далёкие времена бачата была одна, без нынешнего разделения на поджанры, такая «сферическая бачата в вакууме» — про «пообниматься» и «раз, два, три, бедро». Я очень быстро начала танцевать её за партнёра, это было интереснее. А потом подружка затащила меня в «Карма-бар».
Это был 2009 год, и там я увидела очень много людей, с которыми познакомилась сильно позже — Антона Щербака, Марусю Ведерникову, Таню Громову, других старожилов. Там же была Сусанна Синицына, которая тогда ходила с дредами, ею я была сражена в самое сердце, и решила, что вот такую «долбанутую сальсу» я и сама не прочь потанцевать.
— Все дороги ведут в «Карму». А что было дальше?
— В феврале 2010 я пришла в «Карма-бар» уже на занятия. Несколько месяцев ходила на касино, причём за месяц дошла до старшей группы, чем была страшно горда. Потом ещё какое-то время походила на руэду. А на «Препод-пати» 2010 года поняла, что ещё есть куча народа, которые танцуют «в линию». То есть, я не из тех, кто танцевал касино много лет перед тем как «мигрировать», всё случилось довольно быстро.
Помню, одна из вечеринок была с раздельными залами. Я послушала музыку в «линейном», там же играла ча-ча-ча, а «ча-ча» всегда была моей музыкальной любовью. И я вдруг поняла: эта музыка мне нравится больше, поскольку она не всегда весёлая.
Я вообще – не очень подходящий человек для кубинской разухабистости. И мне очень понравилось, что в «линии», оказывается, бывает и так, и эдак, и «ча-ча». (Смеётся).
— А «линия» где была?
— Сразу после «Препод-пати» 2010 года я пошла на занятия к Оле Логиновой и Олегу Шевченко. Олег до сих пор открещивается и говорит, что к моему «on 2» становлению он отношения не имеет, но это он скромничает.
Группа тогда была небольшая, мы занимались довольно интенсивно, и за несколько месяцев я довольно уверенно затанцевала «на 2». Периодически путалась в ногах, что порождало какой-то безумный футворк; я делала вид, что так и задумано. Потом перестала путаться, но футворк как особенность личного стиля оставила. Вот так-то, «не баг, а фича». (Смеётся).
— Как это всё сочеталось с остальной жизнью? Ты ж серьёзный человек, математик. И тут – ча-ча.
— Ну, ча-ча математике не помеха. Я пришла заниматься сальсой, когда была на четвёртом курсе МГУ, а мехмат – вообще такая штука, которая довольно долго не отпускает. Но как только появилось какое-то свободное время, сбежала на танцы. Потом ещё немного потанцовывала на исторических балах, хотя сальса всё быстро вытеснила, поскольку по ощущениям танцы по схеме сильно проигрывают импровизационным.
Я окончила университет, меньше года проработала в офисе на всяких аналитических должностях, а потом ушла оттуда в частное репетиторство. С тех пор преподаю математику детям и абсолютно счастлива по этому поводу, потому что такая работа не мешает уезжать на фестивали столько раз в год, сколько мне хочется. А детишки меня ждут.
— Товарищи, оканчивайте мехмат МГУ! После него вас ждут баул с туфлями и сальса-фестиваль в Южной Африке.
— Да, самым далёким на сегодняшний день был фестиваль в Кейптауне.
Хотя вообще цепочка получилась потрясающая. Но мне кажется, рано или поздно, так или иначе, я бы всё равно попала туда, где я есть сейчас, просто на это понадобилось бы другое время.
Есть люди, которые там позанимались, тут позанимались, а потом сальса им надоедает — для меня это странно. Мне, наоборот, открываются такие горизонты и интересности, что на ближайшие двадцать лет я точно знаю, чем себя занять в этой «скучной» сальсе.
О работе в офисе, вокале и Берлинском сальса-конгрессе
— Зачем нужна математика танцорам и танцы – математикам?
— На мехмат в своё время я очень хотела. Мне нравились эти «ботаники», умные и не совсем адекватные. Среди них, по их меркам, я была, конечно, гуманитарной девочкой. И мне очень нравится, что мехмат прививает крутую структуру мозга, которая потом, кстати, пригождается в организации танцевальных фестивалей.
Например, вчера я делала подсчёт каких-то сумм, по ходу которого резвенько расписала две арифметические прогрессии, которые друг друга взаимно уничтожают, чем весьма впечатлила коллегу. Так что математика работает…
Наверное, если бы к моменту окончания университета в моей жизни не было танцев, их бы стоило придумать. Потому что ну вот окончился рабочий день, пошёл домой, а что дальше? Мне кажется, если человек ищет, чем бы таким увлекательным заполнить свою жизнь, что-нибудь обязательно находится.
Правда, у меня есть ещё одно увлечение, про которое в танцах не особо многие знают — я с 2002 года занимаюсь оперным вокалом. Это ещё одна, третья жизнь, которая с первыми двумя не сильно пересекается, и, если бы в сутках было чуть побольше часов, надеюсь, и это моё увлечение можно было бы прокачать до каких-то значимых успехов. Но в жизни как всегда – «два из трёх на выбор».
— Как было принято решение уйти из офиса?
— В своё время меня в компанию брали на конкретный проект; когда он закончился, стало не так интересно и появилось ощущение: «А что я тут делаю?» Параллельно я рассталась с женихом, с которым мы были на тот момент помолвлены. (Он, кстати, был с мехмата, такой правильный и математический человек). Параллельно начала сотрудничать с Берлинским сальса-конгрессом, в какой-то момент даже предполагалось, что я перееду работать в Германию. В общем, мне показалось, вселенная шепчет: «Больше в офисе тебя ничего не держит». Я радостно уволилась и поехала в Берлин.
В Берлине мы с Франко (Прим. ред. — Franco Sparfeld — организатор Берлинского сальса-конгресса) начали работу, которую он для меня планировал, и поняли, что из Москвы она делается даже лучше, так что никакой острой надобности в моём переезде нет. Я вернулась в Москву, немножко посидела, и стала преподавать математику, поскольку уже немного занималась этим на последних курсах университета. Сейчас это моя основная работа, у меня свои забавные методики, мне очень нравится.
Есть хороший способ понять, подходит ли тебе работа — это если ты приходишь на неё грустный, а уходишь веселее. И наоборот: если ты приходишь, как птица, а к вечеру всё гаснет – что-то не так. Разумеется, мы говорим не о работе по пятнадцать часов день.
— Как возникло предложение от Франко? Прошёл мимо организатор крупнейшего европейского фестиваля и спросил: «Девушка, не хотите быть нашим представителем?»
— Примерно так и было. В России на тот момент у него были представители, которые продавали пассы. Но ему хотелось, чтобы кто-то переводил материалы, понимал вообще ситуацию в стране. Мы с ним были знакомы, и когда он написал объявление: «Нужна русскоязычная помощница», — я ответила. Он купил мне билет, и я поехала в Берлин. Собственно, мы с ним работаем до сих пор, и Берлин для меня – дом родной.
Берлинскому конгрессу я очень предана, позже другие европейские фестивали интересовались, не могу ли я работать на них тоже, но я отказывалась.
— Фантастическая какая-то история. Многим просто в голову не придёт.
— Так я же не специально. Все самые замечательные вещи в моей жизни происходили как-то сами собой. Не в смысле, что я в тот момент сидела дома на попе и делала ничего. С Франко мы познакомились на фестивале, по-моему, в Красноярске.
Я начале ездить в 2011 году, съездила на фестиваль в Казань, познакомилась с кучей людей; потом была в Ростове. В 2012 начала выезжать дальше России – весной был киевский Spring Fest, потом Sea Sky в Ильичёвске, и в Берлин я тоже съездила в 2012 году. Там же состоялось моё первое выступление на сцене, с буткампом от Виктора и Буржу перед аудиторией в две тысячи человек, прикольный такой дебют. Вот вам и девочка с мехмата.
— И как впечатления?
— К тому времени у меня было за плечами много выходов на сцену с вокальными выступлениями. Но выяснилось, что выходить петь и выходить танцевать – это две абсолютно разные истории. Они даже дальше друг от друга, чем математика и танцы — задействованы какие-то другие части мозга, всё другое.
В Берлине на большой сцене софиты светят тебе в лицо, и этих двух тысяч человек ты не видишь. С одной стороны, это немного помогает, а с другой – ты словно подвис в космосе… Думаю, меня поймут все наши соотечественники, кто уже выступал в Берлине, а их довольно много.
В любом случае каждый выезд немного расширяет круг твоих друзей и друзей друзей. В итоге это привело меня туда, куда привело.
Откуда брать деньги, или Чем опасны танцы как бизнес
-И всё же твоё сотрудничество с фестивалями – это не бизнес?
— Наверное, если бы я с самого начала воспринимала это всё как источник заработка, то не пришла бы туда, куда пришла. Есть люди, которым удаётся и деньги зарабатывать, и при этом не быть задолбанным танцами. Я не уверена, что мне бы это удалось. Меня вполне устраивает, что деньги я зарабатываю математикой и немного танцами, а трачу на танцы значительно больше, чем ими зарабатываю.
Скажу честно, если бы я преподавала сальсу даже по пять часов в день, я бы сдохла. А преподавать математику по пять часов в день мне отлично. Я нашла какую-то свою пропорцию.
— А что значит «быть задолбанным танцами»?
— Это когда ты в какой-нибудь условной школе танцев ведёшь и сальсу (такую, сякую) и бачату (тоже разную, их же сейчас много), и потом ещё реггетон и зумбу. А любишь ты из всего этого – сальсу NY, которой у тебя два часа в неделю, а, ещё вероятнее — ни одного. Потому что мы понимаем: направление не очень востребованное, тусовка маленькая, и существует она, в основном, в «профильных» школах.
И получается, что человек вроде бы тратит на танцы много энергии. Но любит и горит при этом – чем-то одним, на что времени у него почти нет, и сил доползти до любимой вечеринки – тоже. И вот это главная трагедия. Если ты дошёл до такого состояния, ты – профессиональный преподаватель. Честь тебе и хвала, но, как говорится, есть нюансы.
— Это — «профессиональное выгорание»?
— Ну, да. И при этом некоторым людям всё же удаётся сохранить в себе правильную сальса-искорку. Я с этим столкнулась, когда мы репетировали наше шоу. Потому что трое из шестерых участников – те самые профессиональные преподаватели, которые преподают танцы в режиме «полный день».
И когда Ира Назаренко приезжает на репетицию к десяти вечера бодрая и полная сил и говорит: «Ребята! Ну, что вы? Давайте репетировать!» (а при этом у неё в расписании стояли классы с десяти утра и до восьми вечера) — я перед этим преклоняюсь. По себе знаю: я – слабенькая, я бы так не смогла.
— Я знаю другой критерий, по которому людей называют «профессионалами». Это когда они определённым занятием начинают зарабатывать себе на жизнь. Но тогда акценты действительно сильно смещаются: «Клиенты просят зумбу, а ещё нужен кулер, вентилятор и паркет».
— Профессиональный преподаватель вполне может быть во всё это не вовлечён, если у школы есть хозяин, который решает все эти вопросы. Если преподаватель и хозяин школы – одно лицо, то, конечно, «будь добр, решай». Но я надеюсь избежать этой участи и только преподавать.
Хотя у нас, конечно, да – нередко «нужен мне работник: повар, конюх и плотник». Провести занятия, поставить вентилятор, вшить контекстную рекламу. А ещё, желательно, поставить шоу, хотя хореограф-постановщик – это вообще отдельная профессия. «Ах, ты не можешь всего этого; тогда ты – не профессионал!» И ещё, желательно, за одну зарплату, причём за меньшую. «А, не хотите работать бесплатно?! Но танцы – это же должно быть по любви!»
Да идите лесом. Я считаю, что всякий труд должен быть оплачен, особенно если дело сделано хорошо. И где-нибудь в идеальном мире, где моё определение профессионала пересекается с твоим, живут люди, которые могут круто преподавать танцы, да ещё и прилично на этом заработать. А те, кто преподаёт плохо, будут зарабатывать меньше, расстраиваться и уходить из этой профессии. (Смеётся). К сожалению, всё не так.
Дойти до жизни преподавательской
— Как ты сама-то начала преподавать танцы? Что должно было случиться, чтобы заставить преподавать человека, который столько лет занимался сальсой как «профессиональным хобби»?
— Вообще я начала это дело довольно быстро. Днём я работала в офисе, а вечером и в выходные у меня были группы по кубинской сальсе и бачате. И это было «too much» — со всем вместе я чего-то не справлялась.
Вообще я – преподаватель по структуре мозга. Люблю ковыряться – как подать информацию, как преподнести её с разных сторон, потому что люди разные. Тем более, когда ты работаешь с разными возрастами и понимаешь, кто на что реагирует (а мои ученики по математике очень разные: младшему – девять лет, старшая – на втором курсе института). После такого опыта со взрослыми уже намного проще. Есть, конечно, разница между индивидуальным занятием и групповым, но это о другом.
Я по натуре своей – училка, люблю говорить людям, как правильно. Независимо от того, платят они мне или нет, я всё равно причиню им знания. Поэтому в случае с сальсой вопрос не стоял как: «Умею делать фигуры – пойду преподавать». Я чётко осознаю своё место в пищевой цепочке и понимаю, что есть куча преподавателей круче меня. Но у меня тоже есть своё видение и умение поделиться этим; и почему бы мне этим не поделиться, особенно, если есть люди, которым это интересно.
И если говорить о количестве натанцованных часов, оно у меня довольно приличное, потому что, когда я училась, то очень многое отрабатывала сама, дома перед зеркалом. И на всех конгрессах активно ходила на классы (сейчас это, увы, не так; сейчас на выездах я чаще сплю, потому что в Москве поспать не получается). Поэтому мой багаж вполне позволяет сказать: «Я – преподаватель танцев». Да, свои основные деньги я зарабатываю не этим, но это не делает меня хуже.
И да, у нас привыкли скептически относиться к молодым преподам, на всякий случай. Но на самом деле есть классные молодые, а есть отстойные старые, которые таковы уже десять лет. Так что, давайте уж не будем.
— Что бы ты назвала своей спецификой как преподавателя сальсы, кроме умения объяснить материал с разных сторон?
— Мне иногда говорили: глядя на меня, кажется, что главное в танцах – это «ололо!» и «эгегей!» Я верю, что на занятиях мне удаётся донести до учеников мысль о том, что базу и вращения всё равно придётся отрабатывать. По-моему, Саша Манеев как-то написал у себя замечательную фразу:
«В социальных танцах нет гениев. На что наработал, так и танцуешь».
Я – прям двумя руками за этот тезис.
Потому что всё буйство эмоций, которое есть в вашей душе, будет гораздо лучше смотреться на вечеринке, если предварительно вы поточите базу и поработаете над красотой и качеством движений перед зеркалом. А потом уже мы с вами займёмся музыкальностью, будем слушать, какие в песнях акценты и как их изобразить на танцполе. Потом – пожалуйста. Но первым делом – самолёты, однозначно. (Смеётся).
— А диджейство откуда появилось?
— Тут всё просто: я злая, и память у меня хорошая. Собирать музло я начала почти сразу. Оно копилось — сначала бессистемно, потом более структурированно, а потом я поняла, что не могу больше молчать. Кто-то играет на вечеринке, ты слушаешь и понимаешь, что сделала бы по-другому, поставила бы что-то совсем иное. Ну, я и начала.
Помню, как первый раз играла в «Туннеле» под чутким руководством Лёши Кельина, волновалась страшно. Сейчас регулярных «on 2» вечерин несколько, а тогда был только один клуб, легендарное место. Там всё время была какая-то лажа с апаратурой (серьёзно, я не помню ни одного раза без экстрима), но как же было душевно! И старички выбирались, и молодёжь заходила.
Тогда я любила вещи побыстрее и пожёстче, часто это была «дурная дура». (Прим.ред. – речь про стиль salsa dura, а вы что подумали?). С годами я помягчела, теперь даже «романтику» иногда ставлю! Однако страсть к экспериментам осталась, под конец вечеринок могу врубить какое-нибудь безумие. Народ даже привык, некоторые ходят специально в те дни, когда я играю, и это лучший комплимент, правда. Стараюсь вот для них.
В диджействе есть плюсы и для танцевания – слушаешь ещё больше музыки, она впитывается на самую глубокую подкорку. Я вот всем говорю, а никто не верит: самый эффективный способ быть музыкальным в каждом конкретном танце – это просто знать песню, извините. Да, надо развиваться и всё такое, но если ещё и песню знать – всё равно будет круче.
Правда, есть и обратная, темная сторона. Теперь я помню такое количество музыки (а иногда и кто её когда играл), что меня недолюбливают другие диджеи. Я же подхожу и говорю: «Ты вот эту песню предыдущие два раза тоже ставил». Нет, промолчать я не могу, пусть знают и держат себя в форме. (Смеётся).
В чём нужно винить Фрэнки Мартинеса
— В нынешнем году ты и в организации мероприятий замечена. Тут чего девочке на месте не сиделось?
— Во всём прошу винить Алексея Черткова и Фрэнки Мартинеса, так и запишите. (Смеётся).
Всё началось в октябре 2016 года, когда после «Evolution Solo Week-end’а», мы с Чертковым (а мы с ним знакомы больше десяти лет, ещё со времён исторических танцев) подумали, а почему это ещё никто не привёз Фрэнки в Москву. Сначала мы планировали позвать его в феврале, потом решили сдвинуть на июнь, а в феврале привезти наших крутых преподавателей. В феврале есть длинные выходные, но оказалось, что их никто не занял, и в Москве почему-то до сих пор нет классного чисто «on 2» фестиваля. Мы повспоминали, и с удивлением такого фестиваля не нашли.
Написала Фрэнки, мы договорились на лето. Написала Фёдору Недотко, Ванюшиным и Олегу Соколову – выяснилось, что февральские выходные у них свободны. А дальше у нас очень быстро вылепилась вся концепция – и про длинные классы, и про разделение на уровни, и про то, что Диана будет лично отбирать людей на старший уровень, «а если вы не согласны — извините». Я же, на самом деле, та ещё стерва и сволочь, и всегда можно свалить на меня. Так и работаем. (Смеётся).
И завертелось. По Берлину я занималась совершенно не этим, а тут пришлось взять на себя всё. В результате внутри – паника, истерика: «Ааа! Мы делаем фестиваль!» Но очень круто, мне очень нравится. (Смеётся).
Помню, на следующее утро после фестиваля я проснулась и поняла: «Вот сейчас отведу математику, а потом мне ничего не надо делать. Не надо одобрять картинки, не надо писать какие-то посты». Было очень странно.
Честно говоря, февральский «Mambolove» превзошёл наши ожидания. И самое ценное для меня – на стене Гена Ванюшин написал: «Вынужден признать, что фестиваль мне понравился». Он сам написал, его никто не просил. Мне кажется, эта фраза дорогого стоит.
Летом всякого стресса добавляло присутствие Фрэнки: «Это же сам Фрэнки стоит рядом со мной!» Но мне кажется, получилось круто. Включая классы для самых начинающих, потому что им надо показывать, что фестивали – это здорово! Включая диджеев, которых мы привозим. И ещё есть тема, которую мы продвигаем: молодые преподаватели. У нас есть много замечательных людей, кто-то из них много ездит с классами, они ближе к народу, кто-то – ездит меньше.
— Но их же надо найти ещё. Это – жуткая организаторская работа.
— Да я ж их всех знаю. Это ж не так, что в глубине Костромской области у нас работает вторая Магна Гопал, а мы и не в курсе. Это всё – люди, с которыми я, как правило, давно танцую, просто с классами они ездят редко. Но я сама заинтересована в том, чтобы они приехали к нам, потому что сразу очень поднимается уровень танцпола. Привезёшь одного Тимофеева – и у тебя сразу есть сто счастливых женщин. И я – первая из них. (Смеётся).
Сделай свой фестиваль, привези своих любимых партнёров, потанцуй с ними на хорошем полу, а Гена будет вам играть. Профит, красота!
Что такое гедонизм
— Гедонизм и использование служебного положения в личных целях.
— У меня ВКонтакте в графе «мировоззрение» стоит надпись: «Радикальный гедонизм». Это касается всего – танцев, работы, отношений. Если что-то, что ты делаешь, не приносит тебе радости, но приносит много страданий, надо немедленно прекращать этим заниматься.
Разумеется, во всём бывают сложные периоды. Я понимаю, что со стороны моя жизнь похожа на бразильский карнавал – так может показаться. Многие мои друзья-математики, которые работают по яндексам, гуглам и банкам, мне завидуют: «Вот, ты много ездишь, танцы, так круто, почти сказка!» Но на самом деле у всех бывают трудности. Тут важно, что ты делаешь в промежутках между этими трудностями.
Если твоя жизнь состоит только из сложностей, серых и невзрачных будней — плохо. Это какой-то низкий уровень гедонизма. А если было плохо, зима, а потом – оп! – и «Мамболов»! И всё, зимы как будто не было. Это же совсем другая история.
— Но бывают же люди, которые «радикальный гедонизм» трактуют как «грести под себя».
— Я на вопрос про гедонизм фактически ответила, когда говорила о том, что любит Диана Миронидис. Диана любит поспать, вкусно поесть и потанцевать под хорошую музыку. Но я очень против того, чтобы со своим гедонизмом залезать на шею к другим людям. Я не буду танцевать под свою музыку в местах, которые для этого не приспособлены. У меня есть большое почтение к чужим личным границам. Мне только кажется, что мои всё время нарушают: то ли я нежная, то ли люди – какое-то хамло. (Смеётся).
А что про неадекватных людей, которые больше привлекают к себе внимание, чем танцуют… У меня с ними отношения, как правило, не складываются, но я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь.
Мне кажется, в танцы часто приходят люди, которым в жизни не хватает радости. И это нормально – в танцах музыка, девочки красивые. Но часто у таких людей есть какая-то проблема, которую они не решают, а вместо этого идут на танцы. И пока они танцуют, проблема не решается.
ОК, есть проблемы, которые замечательно решаются танцами – например, недостаток круга общения. Эта проблема решается на раз (или «на два», кто как танцует). Хорошо решается проблема: «хочу попить алкоголь в приятной компании». Но есть более серьёзные вещи, которые сальса решить не в состоянии.
И получается, что, приходя на сальсу, ты просто откладываешь эту проблему – на три часа, на три дня. Потом ты возвращаешься домой – а воз и ныне там.
На одной из лекций Фрэнки рассказывал, что происходит подмена: с одной стороны, нам кажется, что на танцах мы получили сиюминутное гедонистическое ощущение: «Всё хорошо, всё круто!» И жизнь как будто наладилась. А на самом деле нет. И он сказал потрясающую фразу: «Deal with your own shit first». А уже потом идите в танцы. Потому что сальса всех ваших проблем не решит.
Именно поэтому я своих друзей-математиков в танцы не зову – не считаю, что они им необходимы. И не бегаю с криком: «Нам всем нужны танцы!» Люди, которым танцы нужны, в танцы уже пришли. Нам бы их облагородить.
Ну, правда, разберитесь, пожалуйста, сначала с собой. Чтобы не было такого, что люди на танцполе или на фестивале впадают в неадекват, а потом идут разговоры, что в танцах странные мужики. А просто многие решили, что сальса им поможет. Она помогает, но не всем!
Я вообще всецело за то, чтобы люди отделяли тёплое от мягкого и шли в танцы за танцами. А свои душевные травмы решали в местах, для этого отведённых. Это всё лично моя теория, я пытаюсь экстраполировать её на весь мир, получается плохо. (Смеётся).
— Что ещё придумает на свою голову Диана Миронидис?
— Пока она продолжает придумывать фестивали – в 2018 их снова два. Диана придумала на свою голову шоу – мы его уже показали на соушеле в 2mambo, в Берлине, покажем на «Препод-пати» и потом поедем в Вену. Надеюсь, будем в силах ещё разок показать на зимнем «Мамболове». Это был совершенно новый для меня опыт, снова оказались задействованы какие-то новые части мозга. Мне понравилось, но было сложно.
Придумаю ли я ещё что-то на свою голову, пока не знаю. Знаю то, чего точно не хотела бы – быть хозяином школы танцев. Потому что быть в ответе за всю хозяйственно-бытовую сторону, которая там происходит — это нет. Так что, найди что-то, что у тебя хорошо получается — этим и занимайся.
