Календарный год почти завершён. Скоро начнётся выдвижение номинантов на новую премию Salsa Night Awards. Но с обладателем звания “Препод-дебют”SNA2015 не поговорить мы не могли.
— Совсем традиционный вопрос: как ты пришёл в танцы?
— Танцами я занимаюсь всю жизнь. В шесть лет мама привела меня на бальные. Я протанцевал двенадцать лет. По меркам бальных, достиг достаточно высокого уровня. Потом, в силу моего роста и комплекции разошлись с партнёршей, а новую так и не нашёл. Ну, и потихоньку завязал со всем этим.
А так как привык всё время танцевать, занимался современными направлениями – хип-хопом, рагга-дэнсхолл, немного хаусом. Появились новые знакомые, и как-то ко мне подошла подруга: «У нас есть девочка, не мог бы ты с ней выступить?» А после выступления: «Мы сейчас начинаем новый проект, будем обучаться».
Так, собственно, сальса в Саратове началась с пяти человек, которые танцевали и считали себя великими танцорами. Потом мы все вместе съездили на «Третий Фронт», там я увидел, как выглядит настоящая сальса, и это был огромный удар по моему «эго». Причём тогда я ни разу не вышел танцевать, только смотрел; танцевали исключительно между собой – было стыдно.
Ну, а по приезде домой тренировались, потом начали набирать маленькие группы. Потихоньку начали ездить, через год я опять поехал на «Третий фронт» — просто не знал, какие мероприятия ещё бывают. Потом были Волгоград Самара, «Препод-Пати». Потом попал в «Inside»…
— В сальсе есть что-то, что резко противоречит твоему бальному опыту?
— Конечно. Моё инженерное образование позволяет видеть, что бальные – очень ограниченные танцы. Может быть, я просто не успел дорасти и раскрыть весь потенциал. Правда, я это понял, когда начал заниматься хип-хопом. Хип-хоп – это вообще запредельная свобода, по сравнению с ним сальса была для меня чем-то привычным, парным.
В сальсе, зная базу, ты можешь делать что-то своё, в бальных такого не было. То есть, ты знаешь структуру, но преподаватель сам ставит тебе схему, и ты её придерживаешься даже на высоких уровнях, наслаиваются только сложные элементы. А в сальсу ты можешь даже разные стили вставлять – и никто тебе ничего не скажет. Это будет даже круче, чем танцевать просто базу.
Привлекала свобода, ведение, то, что никто не знает, что именно нужно, чтобы ты танцевал. То есть, если убрать всякие руэдовские названия и движения, есть только схема, по которой партнёрша будет вестись. И неважно даже, какого она уровня.
Для себя я понял: хороший партнёр партнёрше любого уровня сможет дать понять, чего он от неё хочет. Ну, конечно, мы не будем делать сложные движения с девочкой, которая даже базу не шагает, но, в принципе, танцевать можно с любой партнершей, и делать это красиво.
— А мысль, что ты можешь ещё и преподавать, когда появилась?
— Ещё до того, как я начал танцевать сальсу. Я занимался бальными, и в последних классах ушёл из школы в колледж. И меня позвали ставить выпускной танец моему же бывшему классу.
Вот это был мой первый крупный преподавательский опыт – несколько месяцев я ставил вальс людям, которые до этого вообще никогда не танцевали. На следующий год меня позвали снова – уже для чужого класса. А дальше – вообще пригласили в другую школу в штат преподавателем. Там у меня были третий-четвёртый-пятый класс и старшие, и опять вальс.
Три или четыре года я занимался этим, потом начал преподавать для детей современные направления. А дальше появилась сальса.
— Было в преподавательском опыте что-то такое, чего не было в опыте танцора?
— Общение с людьми разного возраста. И понимание их психологии. То есть, нельзя одним языком объяснить что-то разным людям.
Когда я работал в школе, думал, что выпускники – абсолютно неуправляемые — у них уже переходный возраст, собственное мнение, ты для них не авторитет… Какое-то время я полагал, что с маленькими будет попроще. И только когда мне их дали, понял, как же я ошибался. Это был какой-то кошмар! То есть, занятие у нас было час, из этого времени полчаса я их успокаивал, а полчаса мы что-то делали.
И тут в моей голове стало рождаться понимание, что ко всем нужен разный подход. А на сальсу потом приходили люди и тридцати-, и сорокалетние. Тут уже одним языком для всех не объяснишь, манеру поведения пришлось перестраивать.
Так родился интерес к общению с людьми разных классов, разного жизненного опыта. Это достаточно интересно – ты им отдаёшь свои знания, а они с тобой делятся своим опытом.
— Где-нибудь потом этот опыт пригождался?
— Разумеется. Я сейчас работаю руководителем группы торговых агентов. Нужно общаться с продавцами, с начальниками, с поставщиками…
— Возвращаясь к танцам. Какую роль играла музыка в твоих танцевальных увлечениях, в том числе в хождении по жанрам?
— Вообще музыка в моей жизни появилась ещё до танцев. У меня оба родителя играют на музыкальных инструментах, правда, не танцуют. А я танцую, но не играю. Мы на контрасте работаем. (Смеётся).
С детства музыка в доме звучала всегда и разная. Мама, например, очень любит джаз. Ещё звучала классика. Так что со слухом и чувством ритма у меня всегда было хорошо. Правда, в бальных музыке мы не уделяли особого внимания.
В бальных обращают больше внимание на эстетику, на внешний вид, харизму танца и меньше — на обыгрывание музыки. Потому что всё равно есть определённая механика, правила, которых ты должен придерживаться. Если хотите обыгрывать музыку – это уже постановочные танцы, но во времена, когда я занимался, это не было так развито, да и я не дошёл до такого уровня, чтобы это использовать.
Но тело ведь по-любому чувствует ритм. Кстати, хип-хоп и сальсу, я бы рассматривал больше как свой музыкальный опыт. Потому что до того я музыку особо не слышал и не слушал, а уж, тем более, не вникал, какие там инструменты, сколько ритмов, и какая там перкуссия. Собственно, я и сейчас в это всё сильно не вникаю, всё происходит на уровне подсознания.
— Как на уровне ушей произошёл переход в сальсу – она ведь на слух сильно «другая»?
— Я общался с очень многими преподавателями, каждый из них музыкальность преподносит со своей стороны. Но у меня музыкального образования нет, я просто чётко знаю: есть «музыкальный квадрат». И, как ни странно, этот квадрат подходит к абсолютно любой музыке – будь это хип-хоп, попса, классика или сальса.
Не скажу, что у меня был какой-то момент, когда я прям «услышал». Я, например, люблю альтернативный рок – там, где и в словах есть, что послушать, и много всяких кусков соло, которые не поддаются математическим просчётам. Но, если, рассматривать рок-музыку в целом, мне она кажется достаточно простой.
И вот, поскольку я люблю и понимаю это, переход к хип-хопу и потом к сальсе совершился проще. Сальса, конечно, сложнее, но при большом желании ее тоже можно начать считать и угадывать ее развитие.
Интересно бывает общаться с друзьями, которые не слышат. Я включаю им разные треки – тимба, потом что-то более линейное – а для них всё звучит как одно и то же.
— Ты шутишь? Ты нам одного исполнителя поставил?
Переход был, но незначительный. Поначалу казалось, что сальса похожа на музыку самбы, но самба намного проще. А потом я просто много-много-много слушал.
— Любовь к сольным партиям в роке как-то отразилась на манере танцевания?
— Ох, любил бы соло, занимался бы сольными направлениями. А так… Я, конечно, люблю выделяться, но я скорее командный игрок.
Может быть, сказывается бальная школа, но для меня танцевание с партнёршей в паре, работа «в команде» важнее, чем возможность выпердриться, показать, какой весь из себя клёвый и «вот как я могу». Я на самом деле, — скромный человек.
— Тогда ехидный вопрос. «Препод-дебют» не с первого раза – это тоже от большой скромности? Сколько лет ты выдвигался на премию?
— Три года. А «от большой скромности» — в смысле «не сильно ломился»?
Знаешь, может быть, я сейчас прозвучу неблагодарно, но, когда премию дали, не было никакой восторженной эйфории. И мыслей вроде: «Я – такой весь из себя, я вас всех уделал!» — не было.
Буду честным, когда я вышел на сцену, было волнение – потому что всё равно все смотрят, а многие смотрят в первый раз. Кстати, помню, когда я сам в первый попал на это мероприятие и там раздавали награды, я смотрел на сцену и думал: «А кто это? Почему я его не знаю?»
Да, приятно. Да, мне эта премия была нужна. Но не для того, чтобы выпендриться и выделиться, а…подстегнуть себя в саморазвитии, что ли? То есть, премия – это ещё и груз ответственности. И вот, люди, которые мне её дают, в меня верят.
Мне нравится преподавать, мне нравится танцевать. Я не делаю из этого дела всей своей жизни, потому что, будем честными, на танцах, если не бросать всё и заниматься только танцами, сильно не заработаешь. Да, у меня есть и основная работа. Но преподавать мне нравится, и я знаю, что у меня это получается.
В тот момент, когда мне дали премию, у меня был не самый лёгкий период в жизни; стоял вопрос, а есть ли вообще смысл в том, чем я занимаюсь, и не только про танцы. Есть два типа людей — люди процесса и люди результата. Я – скорее второе: от процесса я, конечно, получаю удовольствие, но, если не вижу результата, — это давит.
В первый год, помню, я премию очень хотел, а потом началось: год не дали, два не дали. Вокруг тоже была некоторая рутина. То есть, какой-то результат был, но не такой, которого мне хотелось. И тут мне дали премию. И стало ясно: не стоит отчаиваться, надо продолжать то, что нравится.
— А какой именно результат ты бы хотел видеть?
— Я бы это назвал словом «признание». Но в примитивном понимании «признание» подразумевает, что человек должен быть распиаренным. А есть очень много преподавателей, которые не распиарены, и широко не известны, но при этом они очень клёвые. О них, может быть, знает мало людей, но при этом они более качественные, чем те, которых знают многие. Наверное, я бы больше хотел относиться к этой «теневой» категории.
Конечно, маленький гремлин внутри меня хочет иногда вселенской славы и завоевания мира, вот только зачем? Когда тебя все знают, и на тебя все смотрят, это – тоже груз ответственности. И в один момент ты – клёвый, а потом ты облажался, и об этом тоже все узнают.
— А что важнее для человека – внутреннее знание, что он клёвый и прогрессирует, или внешняя оценка?
— Смотря от кого. Если «ты клёвый» мне говорят все подряд — мне всё равно. Гораздо важнее, чтобы меня оценивали люди, которые в этом что-то понимают. То есть, свою идею, что я хорош, мне надо подпитывать мнением компетентных людей, причём таких, которые своего положения достигли не пиаром и всякими махинациями, а кровью и потом.
Когда тебя оценивают со стороны, это важно. Ведь когда ты смотришь на себя сам, глаз замыливается, начинаешь лениться. А человек-специалист, который хорошо к тебе относится, не всегда будет говорить, что ты молодец. Он очень грамотно вернёт тебя на землю и скажет: «Вот здесь ты ещё сыроват». И ты понимаешь: человек не просто так это сказал – он тебя ценит и видит в тебе потенциал.
— Тут упоминался «пот и кровь». Каковы методы работы Ивана Маркина над собой?
— Я не люблю себя жалеть. Меня больше мотивирует неудовлетворенность результатом. Когда мне что-то действительно нужно, я становлюсь крайне мотивированным. Но с точки зрения физической и психологической…на позитиве я не работаю, так уж вышло. (Смеётся).
— А с учениками как?
— Не-не-не. Вопрос профессионализма именно в том, чтобы, борясь со своими внутренними конфликтами, ты, в то же время умел переключиться и создать для людей позитивную атмосферу, чтобы они хотели с тобой работать, получали удовольствие.
Но при этом комедию на занятии я не поощряю. Бывает, конечно, что шучу, но… Бывают дни, когда я не в настроении, и тогда у меня люди на занятии пашут. Но именно с таких тренировок почему-то выходят ещё более заряженными, чем когда на занятии весело и замечательно.
Вообще, учитывая то, как я выгляжу, мне периодически говорят, что люди меня боятся. Ну, марку-то надо держать. (Смеётся).
— Твоя группа, которая не так давно появилась ВКонтакте, — в чём была идея?
— Сейчас у меня на работе полный аврал, и в группе получился немного творческий застой.
Самая первая идея была – скорее самопиар. Я хотел рассказывать про группы, про музыку, кидать свои видосы. Мне всё время говорили: «Надо пиарить себя ВКонтакте и везде», — но это идёт в разрез с моим пониманием «теневого» преподавателя. Ну, а в рамках Саратова я не видел смысла развивать эту идею как пиар себя.
Начал думать, экспериментировать и понял, что интересно было бы мотивировать людей историями. То есть, там в группе, конечно, написано: «Я буду писать про направления и музыку», — но, сейчас столько разнообразных ресурсов и всякой информации, преподавательских мнений… Быть очередным человеком, который в очередной раз мусолит одну и ту же тему, а ещё написать о чём-нибудь, что я знаю достаточно поверхностно и облажаться, — было бы не совсем правильно.
А когда ты людям рассказываешь о других людях, которые пустили в свою жизнь музыку и танец, — мне это показалось интересным. Я, конечно, не знаю, насколько это интересно другим, но кому-то понравилось.
— Давай вернёмся к ученикам. Что главное нужно передать ученику, чтобы он пришёл в сальсу и остался?
— Наверное, этим вопросом задаются все преподаватели по десять раз в год.
— Ну, бывает же такое, когда человек пришёл, походил два занятия и сказал: «Не, не прикольно».
— В лицо мне такое, естественно, никто не скажет. Просто из чувства самосохранения, потому что я вешу за сто килограмм. Но именно по этой причине уходили немногие. И из-за «не нравится преподаватель» немногие уходили.
Каждый человек приходит в танцы по определённым причинам. Причём причины могут быть абсолютно не связаны с танцами. И единой пилюли, которая заставит остаться и заниматься, нет.
Из потока в сорок человек до самого конца – когда ты уже слышишь музыку, понимаешь, зачем ты сюда пришёл, — остаются двое-трое-четверо. И это – не проблема преподавателя – во многом это просто зависит от людей и их целей.
Если смотреть с духовной точки зрения, то с помощью танцев люди преодолевают свои страхи – страх общения, страх публичных выступлений, если в школе есть практика ставить номера.
Но вообще, когда люди приходят на танцы, у них внутри есть какой-то недуг. У кого-то проблема с самооценкой, кто-то ищет себе пару, у кого-то настолько тяжёлая работа, что он хочет тупо расслабиться. Ему, может быть, и сальса-то не нужна – он хочет получить эмоцию и релакс.
Людей, которые приходят на танцы ради танцев и приходят в них пахать, очень мало. Хоотя я на танцы потратил полжизни, я сам отношусь к ним как к определённой работе. Да, приятной и в удовольствие, но всё равно работе. В первую очередь, над собой. Очень мало людей готовы это делать. Я бы не связывал это с какой-то спортивной закалкой – скорее, с уровнем осознанности и ответственности.
Да, если у человека был какой-то спортивный опыт, ему будет проще. Но это – не гарантия, что человек останется до конца. Вот самоорганизация, когда он пришёл не просто «попинать», но ради какой-то цели…
Мы возвращаемся к теме «людей процесса» и «людей результата». Когда люди приходят на танцы ради процесса – это, наверное, веселее. Но я больше люблю людей результата – они, в конечном итоге, получат больше. «Люди процесса» обычно либо бросают, либо доходят только до какой-то комфортной для себя стадии. Люди результата настроены работать, иногда переступая через себя.
Да, вопрос может быть в том, чтобы корректно ставить цели: поставил – достиг-поставил следующую. Тогда первым звеном цепочки может стать «понять, куда я вообще попал», а в финале будут вещи вроде «научиться чувствовать партнёра и слышать музыку».
Естественно никто сходу не придёт на танцы с идеей: «Я хочу научиться вести женщину!», «я хочу слышать музыку!» — этому учатся годами, и, когда ты выучился, не факт, что постиг всё. И сходу человек с такими идеями не придёт – у него просто слов нет для их обозначения; он и не знает, что это такое, потому что ни разу в жизни не чувствовал.
— Слушай, а вот если, допустим, преподаватель занимается танцами десять-пятнадцать лет, и к нему приходит ученик, который вообще не в теме. У них разный язык, разные цели – как им вообще понять друг друга?
— По-моему, у нас есть проблема – преподаватели подстраиваются под рынок: куда ты ни поедешь на классы, везде рассказывают одно и то же. И преподавателей нельзя в этом винить. Одна проблема цепляется за другую.
У нас не накапливается такое количество качественных танцоров, которым эту информацию можно давать массово. У нас очень много людей процесса, которые застоялись на низком и среднем уровне – вот на них и работает рынок.
С точки зрения рынка, это нормально. Но это приводит к тому, что, куда ни поедешь – одни и те же классы, один и тот же материал – называются по-разному. И преподаватель-то может быть супер-профи, но он вынужден ездить по разным городам и давать одну информацию людям, которые находятся на одном и том же уровне развития. И это расстраивает.
Если бы было по-другому, если бы количество хороших танцоров из года в год росло, у нас на больших мероприятиях на танцпол было бы вообще не зайти. Но это не так. И, что самое обидное, из-за этого масса людей, которые горят танцем и занимаются этим долго, либо бросают, либо переступают через себя и идут в преподаватели, начинают сольную карьеру, уезжают в Европу учиться. Вроде бы тусовка обновляется, а соотношение топа и, скажем так, серой массы остаётся прежним.
— Мне ещё, кажется, что проблема – в наших расстояниях. Да, есть некоторое количество хорошо танцующих людей. Но они разбросаны по нашим просторам.
— По-моему, здесь скорее влияние обстановки последних лет. Занятия танцами – это ведь всё равно некие вливания в себя, чтобы стать лучше. Сейчас люди на это просто не готовы.
Сейчас очень много людей замкнутых и закрытых. Для меня отличие «серой массы» от людей, которые профессионально занимаются танцами и видят себя хорошим топовым танцором, состоит именно в том, что топовый танцор многим жертвует. Причём это не материальные жертвы, а энергетические, духовные. Многие люди на это просто не готовы, особенно когда речь идёт о парных танцах. Люди не готовы открываться другим людям. Именно поэтому многие не хотят дальше развиваться, потому что следующий этап после «серой массы» — осознать себя и открыться другим.
Чаще всего для этого потребуется пожертвовать какими-то внутренними принципами, которые, скорее всего, сформировались из-за каких-то психологических комплексов. Многие люди не готовы бороться со своими комплексами, они с ними уже сроднились. Они нашли свою зону комфорта, и выходить из неё не хотят.
— Вот тут тоже интересную мысль слышала: прежде, чем выйти из зоны комфорта, надо туда войти. Нельзя про наших людей сказать, что они живут в зоне комфорта. Носят неудобную обувь, едят, что в магазине выкинули…
— Но многие так живут просто потому, что у них нет выбора. Я не собираюсь сейчас говорить великих фраз; «выход есть всегда», – это всё фигня. Но должно же быть у человека что-то приятное в жизни.
Я бы скорее сказал так: выбор в том, готов ли человек для себя понять, что он должен многим пожертвовать, чтобы потом получить взамен больше. Тяжело войти в зону комфорта, тяжело выйти из зоны комфорта, не спорю – но это во многом зависит от желания. И от Удачи.
— Ну, и про творческие планы.
— Ой, тут всё сложно. Потому что у меня были одни творческие планы, а теперь они другие. То есть, я планировал переехать в Москву, работать и заниматься танцами на новом уровне. А теперь вот пока не переезжаю, и непонятно, сколько это ещё продлится.
Ну, буду ездить, поддерживать отношения, встречаться с ребятами. А там посмотрим.
