Новости партнеров

Маркос Фернандес: «Человек, который попал в сальсу, уйти из неё не может»

Чем отличается танцевальное образование на Кубе, в Европе и России? Какие качества необходимы преподавателю? Почему люди не ездят на конгрессы и фестивали? Чем недоволен и о чём мечтает Маркос Фернандес?

 — Когда было решено, что танцы станут профессиональной карьерой Маркоса? 

Маркос: Когда появилась возможность учиться в танцевальной школе, мне было около пятнадцати лет. И я никогда бы не подумал, что это будет серьёзно, что я буду танцевать профессионально.

Сначала танцы были моим хобби. Я всегда мечтал быть музыкантом, барабанщиком, но потом меня направили в танцевальную школу. До этого я с детства танцевал, но как любитель. Потом выяснилось, что возможности стать профессиональным музыкантом нет, оставалось стать хорошим танцором.

Балетная подготовка у меня есть, но она неглубокая, потому что классическому балету на Кубе, как и в России, учат лет с пяти-шести, учат очень долго. А моё направление – шоу, это другой стандарт. Те, кто учатся балету, изучают только балет, а мы изучали популярные танцы, фольклор, разные стили – всё сразу; так готовят в шоу.

Когда выяснилось, что танцы станут моей профессией, в моей семье все были очень довольны; все, кроме меня. Дело в том, что танцором был мой дядя, который когда-то танцевал в кабаре «Тропикана» [1]. К сожалению, он умер ещё перед моим рождением и мы не успели познакомиться.

Танцевала и моя мама, которая была моей первой учительницей. В восемь лет она даже готовила меня к детскому телевизионному конкурсу. Там участвовало пятьсот пар со всей Кубы, и я в итоге занял второе место.

Отцу, когда решался вопрос об учёбе, я сказал, что хочу стать музыкантом, но он посоветовал: «Начни учиться как танцор, а потом сменишь специальность». Мы тогда не знали, что это невозможно.

Евгения: Кстати, ещё такой факт забавный. Маркос рассказывал, что всегда был любителем касино – такого уличного касино. Иногда он жалуется: «Что ж такое, здесь в России меня зовут на мастер-классы только по фольклору, а на касино не зовут».

Маркос: Да, я всегда был касинист. Но, получается, что русские сами справляются танцевать касино, а от меня хотят всё, что угодно – афро, румбу… Но касино мало просят, я не знаю, почему.

Иногда говорят: «Маркос, я умею считать «раз, два, три», setenta, enchufla – и мне достаточно».

— А как проходит обучение в Escuela Nacional? [2] 

— У нас были направления, и были общие занятия – испанский язык, математика, физика, растяжка, балет. Например, так: два часа математика, потом три часа танцев, по очереди.

На первом курсе мы учили популярные танцы – мамбо, ча-ча-ча, пилон. Второй год были только афро (цикл Йоруба) и румба. А в третий год – арара, конго, гаитянские танцы – всё постепенно, усложняя от курса к курсу.

Уроки были с утра и до вечера: начинали в восемь утра и заканчивали в 5.30-6 часов; и так – каждый день, с понедельника до пятницы. Причём были ученики, которые жили в школьном общежитии, а мне не повезло: я был из Гаваны, поэтому приходилось каждый день ещё и добираться на транспорте.

А к экзаменам надо было серьёзно готовиться – ставить номер на своём уровне. Оценивали по определённым критериям – смотрели, чтобы была техника, импровизация, поддержки – потому что это шоу, – как использована музыка. И мы все вместе должны были это готовить.

Преподаватели были очень строгие. Сбежать? (Вздыхает). Да, иногда хотелось. Останавливали, наверное, мысли о будущем. И ещё не хотел расстроить родителей.

На экзаменах, нет, мы не подсказывали. Но однажды была ситуация… У нас был такой парень, мой друг. Крутой танцор, но при этом прямо тупой-тупой-тупой.

И как-то на экзамене он остался последний в группе… Он потом рассказывал, поэтому я знаю… Преподавательница очень сильно ругалась на него, просто орала. А потом взяла и помогла – и он сдал.

Он был очень смешной и очень хороший человек. И преподавательница тоже хорошая. Она была строгая, никто даже подумать не мог, чтобы она могла так поступить. И мы ей очень благодарны, потому что этот танцор, которому она помогла, очень хороший. Наверное, он до сих пор выступает; по-моему, сейчас в Финляндии. 

— А чем вообще обучение на Кубе отличается от того, как обучают в России? Например, то же афро – в России приходится больше объяснять, по-другому показывать, или что-то ещё? 

Маркос: Уровень разный, люди разные – не то же самое. Обучение на Кубе – это для профессионалов, которые изучают афро. А здесь в России оно – для любителей сальсы.

Ещё отличается то, что это – другой мир, другая техника – всё по-другому. Россия – русские народные танцы – это хорошо, но в афро всё по-другому. Но и люди воспринимают его хорошо, афро можно изучать, но это очень сложно. Для кубинца это и то сложно.

Кубинцы, которые изучают афро, — это танцоры самого высокого уровня. И чтобы стать там профессионалом, нужно глубоко копать именно эти темы.

А люди, которые в России танцуют сальсу, хотят попасть на афро ради ресурса, ради развития. Ради того, чтобы понять, что ещё они могут делать на танцполе. Но это – ради удовольствия. Не профессионально, а для того, чтобы понимать танцевальную культуру. Это разные вещи.

А на занятиях я стараюсь объяснять, что танец – это как жизнь. Объяснять про религию, про жизнь – чтобы люди понимали, как это происходит на Кубе.

А ещё в России нужно передавать настроение, эмоцию, грубо говоря, кайф. Если этого нет у человека – в России он будет неинтересен. Он может быть хорошим человеком с хорошими знаниями, но если у него нет динамики и харизмы – это никому неинтересно.

И здесь это очень сложно, потому что люди разные, люди по-другому воспринимают…  Здесь танцы для людей – это отдых, и поэтому жёсткое учение – никому не нужно.

В России нужно передавать настроение, эмоцию, грубо говоря, кайф. Если этого нет  – в России преподаватель будет неинтересен. Он может быть хорошим человеком с хорошими знаниями, но если у него нет динамики и харизмы – это никому неинтересно.
И здесь это очень сложно, потому что люди разные, люди по-другому воспринимают…  Здесь танцы для людей – это отдых, и поэтому жёсткое учение – никому не нужно.

— А куда вообще уезжали работать выпускники школы? 

Маркос: Ну, по-разному, — Париж, Испания…

Евгения: Сначала выпускников разбирают разные танцевальные компании. У них там система, похожая на наше распределение, когда ты сначала должен два года отработать в определённом месте – не важно, нравится тебе там или не нравится.

Маркос: Да, я так попал в «Teatro America» и отработал там пять лет. Мы ездили на гастроли в Испанию, Италию, Францию.

— А после такой государственной компании уже можно самому искать работу? 

Маркос: Ну, почти так. Чаще всего, конечно, просто так ты не уйдёшь: у тебя контракт. Например, в Россию я потом приехал уже с другой компанией – у меня был контракт на выступления на два года.

Евгения: Большинство компаний на Кубе – государственные. Например, «Teatro America» — это чисто государственная компания. Есть частные, но они мелкие и их немного, и работают они, например, по отелям.

— А как потом, после окончания школы, люди работают в шоу? 

Маркос: Всё очень просто, люди зарабатывают деньги. Все звёзды, которые есть в сальса-мире, — все хорошие номера, хорошая подготовка – всё делается ради хороших денег.

На Кубе – то же самое. Там пытаются поставить получше хореографию, чтобы попасть на первый план. Чтобы импресарио на кастинге сказал: «Вот ты мне нравишься – ты поедешь в мировой тур». И все стараются быть лучше.

Ну, могут, конечно, и гадость сделать, костюм, например, испортить, но это, в основном, у женщин. Парни лучше в этом смысле. Там тоже есть моменты, конечно, но, в целом, парни лучше.

— На Кубе популярны какие-то шоу? 

Маркос: Танцевальные шоу на Кубе есть везде. Во всех городах есть свои танцевальные шоу, которые можно посмотреть каждую ночь, — все танцуют.

Конечно, есть разный уровень – высокий, средний, низкий – всё опять решают деньги. Заплатил больше денег – смотришь самое лучшее шоу, заплатил дешевле – попадаешь на не очень хорошее. И это не потому, что танцоры хуже – костюмы другие, сценография другая, заведение хуже.

— Нет, я имела в виду телевизионные… 

Маркос: «Para bailar casino»? Да, есть такие. Есть, например, ежегодный конкурс, в котором участвуют пары. Но это для любителей, не для профессионалов. Один раз я его даже судил – это было уже, наверное, лет десять назад.

В тот год там как раз была Диана Родригес [3], но мы тогда не были знакомы. Только потом, когда мы познакомились здесь, в России, я понял, что это она. Диана – профессиональна танцовщица, там, на шоу она просто поддерживала один коллектив.

— А ради чего люди принимают участие в таких шоу? 

Маркос (задумывается): Ego. И всё.

— Потом у тебя ещё был опыт работы в Европе. Кубинские шоу вообще популярны в Европе? 

Маркос: Одно время были очень популярны, но сейчас их стало так много, даже слишком много. То есть, сейчас кубинские шоу в Испании, Италии или Франции уже никого не удивляют – настолько давно кубинцы там гуляют.

— А в школах в Европе опыт работы был? 

Маркос: Да, в Испании, в Италии. В Италии не было особенных сложностей, потому что итальянцы понимают испанцев. Были отдельные слова, которые нужно было переводить, но, в основном, всё понятно. Я год проработал в Генуе.

— А европейцев учат как-то по-другому, нежели кубинцев? 

Маркос: Да, они постоянно считают: «раз-два-три, раз-два-три». Кубинцы слушают музыку по-другому – через ритм, барабаны, вибрацию. Иногда мы пытаемся это передать, но это очень сложно. Пытаемся убрать счёт, потому что он сильно мешает.

Но вообще европейцы очень много знают про кубинскую культуру, потому что перемещение существует давно. Многие европейцы уже даже обратились в кубинскую религию, поэтому влияние идёт и с этой стороны; это по всей Европе.

— В России с учениками как-то по-другому работается или мы похожи на европейцев? 

Маркос: В России есть богатая танцевальная культура, богатый опыт – хороший балет, хорошие народные танцы – поэтому люди могут освоить кубинскую танцевальную культуру. Да, у вас не все танцуют, но все знают, что такое «Яблочко», «Калинка-малинка» и балет.

— Но «знать» и «уметь» — это разные вещи.

Маркос: Я понимаю. Но для того, чтобы люди могли танцевать, надо иметь уровень танцевальной культуры. Ведь так не бывает, что человек работает на стройке, ничего не знает и приходит на танцы.

Человек должен понимать, зачем он хочет начать танцевать. Человек приходит на танцы ради удовольствия – раз, и ради женщин – это два.

У вас, когда танцуют русские народные, видно, что есть общение между мужчиной и женщиной. Танец всегда должен иметь общение.

То есть, если танец военный – это одно, там только мужчины, женщин там не будет. Но в народном танце по-любому общение между мужчиной и женщиной будет.

— Но у нас, особенно в советское время, было такое представление, что мужчины вообще не танцуют, это не мужское занятие… 

Маркос: Да, есть такие вещи…

Евгения: Ну, так у нас это просто убили. До революции народ танцевал, дворяне – ещё как танцевали…

Маркос: В Латинской Америке не так. Там, наоборот, настоящий мужчина – это тот, который танцует. Который доставляет своей женщине удовольствие во время вечеринки.

То есть, у нас считается, что настоящий мужчина не только зарабатывает деньги, но и способен принести женщине удовольствие во время танца, во время отдыха.

В Латинской Америке не так, Как в России. Там настоящий мужчина – это тот, который танцует. Который доставляет своей женщине удовольствие во время вечеринки.
То есть, у нас считается, что настоящий мужчина не только зарабатывает деньги, но и способен принести женщине удовольствие во время танца, во время отдыха.

А что главное нужно донести до ученика, чтобы он начал танцевать? 

Маркос: Настроение и уверенность в себе. Потому что иногда он начинает сочинять себе, что танцы – это не для него, что у него не получится, что он не может это сделать. А потом, когда у него начинает получаться, процесс идёт сам собой.

Евгения: Я думаю, главное, что Маркос даёт на занятиях, – он учит получать удовольствие, чтобы человек не думал, что он выполняет какой-то стандарт. Правильно?

Маркос: Правильно.

— Русские танцуют сальсу похоже на кубинцев или как-то по-своему?

Маркос: Могут. Могу назвать несколько человек, которые танцуют прямо, как кубинцы. Сергей Газарян, Армен Григорьян, Стас Швецов, Саша Манеев, Александр Мещеряков, Анфиса Косилко, Маша Павленко.

И, к сожалению, есть люди, которые не интересуются кубинской культурой глубоко. То есть, ему просто достаточно «раз-два-три», enchufla и  dile que no, и он не хочет развиваться.

И преподаватель не виноват. Он просто даёт то, что от него просят. Если человек не хочет больше – двигаться, развиваться – это не вина преподавателя. Это вина человека, который не хочет развиваться.

Таких людей надо просто оставлять в покое: если человек счастлив и так, надо оставлять так.

Это не значит, что человек плохо танцует – просто у него нет развития. Он танцует для себя. Так, как он это сделает, это будет прекрасно, потому что он это сделал для себя, не для людей. Это не представление – это отдых. Если человек это поймёт, у него не будет комплексов.

Если человек танцует опасно, да, преподаватель должен ему это объяснить, и рассказать, что есть такая вещь как стиль. Но если он и после этого решит не меняться – значит, так и будет.

Какое-то количество плохо танцующих людей будут всегда. Это их проблема.

— Как можно в целом оценить уровень российской сальсы? 

Маркос: Очень много работы, начальный уровень.

Потому что, куда я ни выезжаю на мастер-классы, всё приходится объяснять заново. Приходится объяснять базу, чтобы народ понял, что это, откуда это. Потому что я не могу объяснить что-то дальше, если базового материала нет. И всегда приходится делать то же самое.

И это на самом деле обидно. Потому что, если я один раз приехал в этот город, хочется надеяться, что этот материал преподаватели уже перекрутили, и в следующий раз можно будет давать что-то следующее. А получается то же самое, одно и то же каждый раз, и для меня это неинтересно.

Люди меняются, люди перестают ходить на занятия — год, два года. Потом снова приходят на танцы, и приходится изучать всё снова. В общем, всё очень долго.

— А что главное в подготовке преподавателей? 

Маркос (вздыхает): Терпение!

А еще преподаватель, подготавливающий других инструкторов, прежде всего должен научить их быть едиными в терминах и понятиях и не «изобретать велосипед», чтобы потом не запутать учеников своими собственными «фишками». А то ученики приезжают на мастер-класс к другому преподавателю, и все для них как в первый раз, хотя они это уже изучали.

А еще – чтобы учили людей адекватно оценивать свой уровень. А то бывает такое: на некоторых мероприятиях организатор, ставит в программе: «Касино. Средний уровень», или даже «Средне-высокий». А в результате на семинары приходят люди, которые в первый раз в жизни попали на семинар!

Если написано «средне-высокий», мне и надо давать «средне-высокий», а не базовый шаг, ни setenta, ни «как сделать dile que no»! Это глупо!

— Но есть же города, где человеку не с кем себя сравнить. То есть, если он dile que no делает, там он вполне искренне может считать, что у него высокий уровень… 

Маркос: Поэтому нужно ходить на мастер-классы.

Я знаю города, где учатся по YouTube, никто не идёт на мастер-классы, на конгрессы, на фестивали…

Но YouTube – плохой преподаватель: он много показывает, но ничего не объясняет. Он не видит, что у тебя плохой шаг, у тебя – нет техники, а у тебя сверху не крутится – там так не говорят; он тебя не видит! В этом смысл ходить на семинары и на фестивали – чтобы посмотреть, как другие люди по всему миру танцуют.

Опять же, люди есть разные. Если люди хотят развиваться, но при этом понимают, что они, извините за выражение, хреново танцуют, то они пойдут на мастер-класс. Но если они думают, что всё в порядке, то они так и остаются танцевать хреново.

— А ты не думаешь, что вся беда в том, что людям просто не с чем сравнить? Может быть, глядя на свой город, человек совершенно искренне считает, что уровень у него средний, и даже высокий? 

Евгения: И ещё, мне кажется, накопился такой негативный опыт мероприятий. Даже если человек нормально танцует, он приходит на мастер-класс – а там опять одни начинашки. Так повторяется из раза в раз – и он просто перестаёт ездить на фестивали – раз везде одно и то же.

Так теряется интерес у нормальных танцоров. А у новичков интерес пока ещё не пропал, но они, конечно, многого не понимают. И в этом смысле задача преподавателя — вести человека и давать ему понимание процесса: чтоб он понимал, кто он, где он, как ему нужно развиваться, куда идти.

Я думаю, Маркос тут со мной согласен.

Маркос: Да, потому что в этом – смысл мастер-классов: показать то, что человек ещё не видел, куда он должен стремиться, что будет дальше.

— Но если люди танцуют по два года, а потом уходят, — о каком росте мы говорим? 

Маркос: Возможно, это потому, что преподаватель не может передать больше информации. Из-за этого человек останавливается в своём интересе. Если преподаватель знает элементарные вещи – и не идёт дальше, значит человек должен сам найти свой путь. Это непросто, но это так.

У меня есть новый набор, который спустя полгода уже танцует. Даже три-четыре месяца спустя…

— Как думаешь, сальса в России будет развиваться? 

Маркос: Будет. Если я правильно помню, Россия всего десять лет танцует сальсу.

Евгения: Больше. Это Новосибирск – десять лет, а Россия – лет двадцать.

Маркос: Это надолго останется. Потому что каждый год появляются новые люди, новые интересы. Это как вирус. Человек, который попал на сальсу, уйти уже не может.

Может быть, он отдохнёт три месяца, полгода, год. Может быть, даже несколько лет. Но он вернётся.


 [1] Cabaret Tropicana – кабаре в Гаване, знаменитое своими танцевальными шоу. Существует с 1939 года по сегодняшний день.

  [2] Escuela Nacional de Espectaculos Musicales (современное название Escuela Nacional de Arte) – национальная школа сценического искусства в Гаване.

  [3] Diana Rodriguez.

Отдельное спасибо Евгении Фернандес, приложившей много усилий к тому, чтобы этот разговор состоялся.

Автор: Daria

Авторское право © 2024 Salsa Union - Сальса Юнион | Дизайн ThemesDNA.com
top Яндекс.Метрика