О преподавательских курсах, социальных и несоциальных танцорах, негативном влиянии шоу на социальный танцпол и ситуациях, когда «стиля» бывает слишком много — продолжение разговора с Мариной и Геннадием Ванюшиными.
— Ещё одна тема. Марина – автор программы для подготовки преподавателей…
М.: Я не назову себя автором, ни в коем случае. Идея принадлежит Лёше. [1] А для меня эта идея до сих пор остаётся очень спорной, зыбкой, шаткой, валкой и всё, что с этим связано. Не совсем совершенный этот проект.
Когда изначально Лёша это предложил, мы поехали в Тюмень. [2]У меня это был первый выезд, может быть, у него – уже не первый… Я поняла, что уровень аудитории настолько разный – каждый себя считает преподавателем… Я выдаю свой материал – рассказываю, с чего я начинаю, на что обращаю внимание, на что им стоит обратить внимание применительно к ученикам, — и понимаю, что они сами не владеют материалом. То есть, я это всё говорю им не как преподавателям, а как будто они ко мне пришли как ученики.
Некоторые люди были такие – они не то, что не понимают про базовый шаг – они не слышат музыку, они не могут шагать «в 2» (я в данном случае преподавала «нью-йорк»). [3] Как я могу им рассказывать, как это преподавать правильно, если они не владеют материалом?
Я с этим столкнулась и была в лёгком шоке. А были ещё личности, которые сказали: «Так, не надо нам рассказывать вот это – шаг, музыку, технику. Скажи, что нужно сделать для того, чтобы я собрал группу и зарабатывал на этом деньги». То есть, я понимаю, что это единичная точка зрения и очень крайняя, но всё равно она была, и не могу исключать её из своего опыта.
И когда собралась вот такая группа – грубо говоря, непонятно какая, я была в лёгком замешательстве. Потому что не понимала, что им объяснять, чтобы угодить всем. Потому что люди заплатили деньги, и я должна им всем дать по уровню их знаний. И вот, хотя в принципе, они остались довольны, было некоторое расслоение было.
Второй мой опыт был, когда Лёша собрал преподавателей в Москве. [4] Там была группа гораздо сильнее: там все люди понимали, знали тему и о чём речь. Буквально два-три человека выбивалось. Но в силу общего уровня остальных, они подтягивались.
Там мне очень понравилось работать. И это, наверное, был единственный опыт общения с преподавателями, когда и я получила массу удовольствия, и, надеюсь, они.
— А нет ли здесь противоречия? С одной стороны, мы говорим о соушл, то есть танцах, где акцент вроде бы сдвинут с хореографии на общение. С другой, подготовка преподавателей предполагает унификацию, программу, стандартизацию, и — шире – создание системы профессионального образования, что вообще-то всегда достигалось другими средствами.
М.: Всё дело в том, что сам уровень соушл сейчас вырос даже по сравнению с десятигодичной давностью . И сам вот этот опыт соушл-танцоров – я беру сейчас, конечно, мировой, европейский – требует высокого уровня танцевания. Или можно, в принципе, довольствоваться двумя-тремя движениями, но задумываться о грамотности выполнения их в музыку, грамотности их выполнения с точки зрения удобства друг друга в танце.
Мальчик должен думать о том, чтобы всё было удобно партнёрше. Партнёрша должна прийти к своей пластике и красоте и думать о том, чтобы всё равно быть с партнёром – вот в принципе задача соушл.
То есть, можно быть суперкрасивой, но танцевать отдельно. А тут – задача в том, чтобы танцевать в паре, и эта пара, встречаясь единожды на площадке, посредством знания правильной базы, правильной техники, создаёт маленький шедевр. Ну, это как бы идеальный вариант.
Не удаётся создать шедевр – удаётся просто вдвоём поколбаситься, получить удовольствие, почему нет? Это тоже вариант в соушл.
Всё дело в том, что сам уровень соушл сейчас вырос даже по сравнению с десятигодичной давностью . И сам этот опыт соушл-танцоров требует высокого уровня танцевания.
Или можно довольствоваться двумя-тремя движениями, но задумываться о грамотности выполнения их в музыку, грамотности их выполнения с точки зрения удобства друг друга в танце.
Так вот, если десять лет назад можно было сидеть в своём городе, никуда не выезжать, танцевать как угодно, что угодно и выдавать это за настоящую сальсу, говорить, что только так, а не иначе, то сейчас глаза у людей раскрылись. Они ездят, они имеют возможность пригласить к себе инструкторов. И они понимают, что уровень вокруг очень высокий – именно социального танцевания. И если ты хочешь быть, так сказать, на волне, этому надо серьёзно обучаться.
— То есть, это становится профессиональным занятием?
М.: Просто если ты хочешь быть на уровне, то ты должен уделять этому больше внимания.
— А что может подтолкнуть к этому людей? Достаточно серьёзное искусство, занимает много времени, люди приходят с нуля…
М.: Люди приходят с нуля и, занимаясь, постепенно, для себя определяют – хотят ли они этим довольствоваться только на базе своего клуба, своего маленького города, никуда не выезжать. И сказать: «Ой, мне этого достаточно, я просто хочу раз, или, там, два раза в месяц прийти потанцевать, и высокий уровень мне неинтересен».
Или же им интересно дальше. «У меня есть возможность два-три раза в год выезжать куда-либо, используя своё рабочее положение – командировки». Или: «Я могу себе позволить выехать на отдых плюс конгресс, и потанцевать так, чтобы получить удовольствие с партнёрами (или партнёршами) мирового уровня».
Когда ты чем-то увлечён, ты уже начинаешь не просто есть, а вкушать. Для тебя становятся более тонкими все грани танца, все чувства музыки, партнёрство в танце – всё-всё-всё это приобретает более тонкий характер. И если ты вот этого вкусил и тебе интересно – тогда люди сами возвращаются к тому, что эти знания надо подтянуть, то есть выйти на новый уровень.
Если это никоим образом не цепляет… Вот в этом и есть какая-то свобода выбора соушла: хочешь существовать здесь – повышай свой уровень; не хочешь повышать свой уровень – танцуй в болоте. Грубо, но, тем не менее.
— А насколько реально выехать и потанцевать с партнёрами мирового уровня? Если проводить аналоги – сыграть чемпионат с Карповым вряд ли получится.
М.: Это реально. Они же тоже все социальные танцоры – вот в чём прелесть сальсы. Несмотря на то, что он – мировая звезда, несмотря на то, что он – суперпреподаватель и у него самое известное шоу в сальсовом мире, – он при этом социальный танцор. Да, он может не колбасится всю ночь на дискотеке, но всё равно он выйдет на какой-то там час потанцевать. И ты получишь опыт движения в паре с этим человеком. Но здесь тоже очень много заморочек.
Есть много звёзд, которые круты в своём преподавании, в своих шоу, но при этом они не социальны. Очень много примеров: у него великолепное шоу, он великолепно движется со своей партнёршей, куча трюков, интересных моментов, очень быстрые, очень чёткие…
Они спускаются со сцены на танцпол, где идёт дискотека, — и он не может станцевать ни с одной другой девочкой. Он танцует только со своей, потому что у них всё, как в бальных танцах, отработано. Для нас такие пары не представляют никакого интереса.
— То есть, у сальсы возникает профессиональный вариант, и она станет одним из спортивных танцев?
М.: Да, он уже давно возник.
Г.: Я не зря написал на сайте, что Марио в Нью-Йорке сказал, что Россия – это последний оплот сальсы-соушл. Ну, потому что катится всё к тому потихонечку. Потому что та масса, которая сейчас на фестивалях – тот же Альберт Торрес… Вот я его не люблю, потому что он главный промоутер этой сальсы, шоу-сальсы.
— Да, я смотрела его чемпионаты…
Г.: Ну, понятно, он занимается коммерцией. Но он портит сальса-соушл.
М.: Ну, всё это очень спорный вопрос…
Г.: Вопрос спорный – я выражаю своё мнение…
М.: С одной стороны, я могу понять людей, которые достигли в сальсе определённого уровня и им на обычных дискотеках скучно. Им хочется дальше, повышать свои профессиональные навыки – тогда они делают шоу. Строят шоу на хорошей профессиональной базе, которая включает не только сальсу, а ещё там джазовую подготовку, классическую подготовку. Это растяжка, это трюки – это все элементы, которые вставляют в шоу.
И когда они уже вышли на эту стезю – им становится интересно там, и они уходят из социальных танцев. Потому как – это становится их заработком, это востребовано зрителем. Это такие объективные причины – я не осуждаю здесь никого ни в коем случае.
Есть много звёзд, которые круты в своём преподавании, в своих шоу, но при этом они не социальны. Они спускаются со сцены на танцпол, где идёт дискотека, — и он не может станцевать ни с одной другой девочкой. Он танцует только со своей, потому что у них всё, как в бальных танцах, отработано.
— Это личный выбор?
М.: Да.
— То есть, по этой логике получается, что Россия – это последний оплот безумия?
М.: Ну, это если по словам Марио…
Это было в прошлом году в Нью-Йорке. Приезжаем мы на конгресс в Нью-Йорке, приходим в пятницу на вечеринку… А там было ещё две препати – в среду и четверг, мы на них не были, а Марио был.
И мы приходим, и он машет издалека руками: «Уходите отсюда, здесь нечего делать!» То есть, он шутит, но кричит: «Ни одна партнёрша не танцует, они все танцуют сами с собой, никто не ведётся. Гена-Гена, иди сюда, посмотри, как они делают кросс боди лид [5] подержи меня…»
Это было забавно, конечно, это было больше на публику, но доля правды там есть. «Вот она сама сделала кросс боди лид и ушла на Таймс-сквер. Она уже на Таймс-сквер со своими руками…» Ну, в вот такой был момент.
И вот он говорит… ну, понятно, что Марио делает немножко комплимент нам… Но он говорит, что только в России остались партнёрши, которые танцуют именно с партнёром. Которые танцуют и душой, и телом, и глазами. Не сами с собой.
Г.: Вот в этом есть некоторая доля почтения.
Если заметила, я выложил там 24 фотографии тех, кто к нам приезжает. [6] Из них шесть девочек всего. Очень больших трудов стоило найти и этих шестерых, которые устроили бы нас по уровню танцевания, по отношению к танцу.
Потому что женщины – большинство в мире – уделяют внимание не взаимодействию в паре, а показанию себя. Женский стиль себя.
М.: Сейчас в моде какая-то показная сексуальность, которая, на мой взгляд, не должна выпячиваться в танце.
Может быть, я уже с точки зрения возраста об этом говорю – не знаю. Но мне это, в принципе, никогда не нравилось. Когда специально напоказ, с какими-то ужимками, охами-вздохами, потираниями себя по телу… Ну, не нравится мне!
Я это видела очень много раз на конгрессах, и мне не нравится.
— То есть, проблема именно в этом, а не в том, что женщины тратят больше физических сил и поэтому становятся профессионалами?
М.: Нет, я сейчас имею в виду социальный танцпол. Девочки, выходя на социальный танцпол, озабочены, в первую очередь, собственным внешним видом… Что, с одной стороны, неплохо, да, все мы должны быть в порядке и привлекать внимание, безусловно, но…
Появились пуши и накладки для попы. Я это увидела в Стокгольме… Настолько эта мода на сексуальность, на «латинистость» в танцах зашкаливает, что всё это, на мой взгляд, смотрится комично и иногда просто глупо.
Ну, ладно, хорошо, но бывает – приходишь просто на социальный танцпол и смотришь, с кем потанцевать. Просто смотришь в течение нескольких минут, кто как танцует – не знаешь этих партнёров. И вот создаётся такое ощущение, что все одинаковые. Эта ужимистость и показушная сексуальность – она уводит от танца.
Она не с тонким чувством юмора – если, например, этого требует музыка. В какой-то момент на музыку так отреагировать – это будет, что называется, в тему и с тонким чувством юмора.
А тут — ну, какая бы музыка ни играла – вот она всё время в одном образе, она всё время одинаковая – подкатывает глаза, зажимает губы, показывает язык… Это всё мне напоминает бальные танцы – потому что у них там – я просто знаю – всё вплоть до отработки собственной мимики на каждый момент выступления.
— То есть у сальсы образуется какая-то маска, которая связывает её с гипердемонстрацией сексуальности?
М.: То ли девочка думает, что если она не будет делать этого на танцполе, её просто не заметят и не будут приглашать?
— Но если так делает сорок человек?..
М.: У меня возникает ощущение, что в социальном танцевании происходит некоторая подмена понятий. Что на первый план выходит не уровень этого танцевания, а то, как ты выглядишь во время танца, как ты показываешь себя. Какое ты здесь сделал лицо, как ты поднял руку, как ты – не знаю – вытащил язык и сексуально улыбнулся партнёру и окружающим.
И при этом работа этой девочки идёт не в сторону партнёра, с которым она танцует, а в сторону окружающих, которые на неё смотрят. То есть она каким-то образом продаёт себя. Ну, не совсем точно, но показывает себя.
Она не танцует с партнёром – вот в чём главная, на мой взгляд, проблема. Она не с партнёром вышла танцевать – она вышла показать, какая она красивая…
Безусловно, какая часть этого должна остаться – естественно, ты вышла, на тебя смотрят. Ты вышла танцевать и ты должна быть привлекательна, но – не в ущерб своему партнёру.
Г.: И надо понимать, что это всё устраивает многих людей, смотрящих со стороны. Мало людей видят внутреннюю сексуальность, видят флюиды, которые вылетают из неё в сторону партнёра за счёт её искренности, скажем так…
— Но если это работа на зрителей, это значит, что соушл исчезает? Потому что, если нет тебя и партнёра, а есть вы и сорок зрителей, которые смотрят на это с попкорном, то это уже шоу.
М.: Да, и главная проблема в том, что на свете всё меньше партнёров, которым интересно танцевать вот так с партнёршей, и всё больше партнёров, которым тоже в кайф себя показать. Которым нравится, когда его партнёрша вот так выпендривается.
Тогда это уже не танец обоюдный, а какое-то постоянное перетягивание одеяла друг на друга: «вот я, а вот она» – в плане показа на зрителя.
Сейчас в моде какая-то показная сексуальность. Девочки, выходя на социальный танцпол, озабочены, в первую очередь, собственным внешним видом… Что, с одной стороны, неплохо, да, все мы должны быть в порядке и привлекать внимание, безусловно, но…
У меня возникает ощущение, что в социальном танцевании происходит некоторая подмена понятий. Что на первый план выходит не уровень этого танцевания, а то, как ты выглядишь во время танца, как ты показываешь себя. Какое ты здесь сделал лицо, как ты поднял руку, как ты – не знаю – вытащил язык и сексуально улыбнулся партнёру и окружающим.
— Но из такого танца исчезает искренность?
М.: Абсолютно.
Им неудобно. Они дёргают друг друга, они рвут, выламывают руки…. Но при этом не показывают это, а гипертрофируют для подачи на зрителя: вот как всё круто, это типа жёстко…
— Зачем?
М.: Я сама не понимаю.
Г.: А потому что в сальсе, как и везде, есть большинство и меньшинство. И большинство никогда не было двигателем прогресса.
И ещё это проблемы обучения.
В 2000-е, когда стал появляться «нью-йорк» и «лос-анджелес», девочки почувствовали свободу после касино [7] и ломанулись сразу в женский стиль…
М.: Нет, просто тогда касино не было представлено таким выбором, как оно есть сейчас. Сейчас касино более богатое за счёт вливания афро и румбы – тогда ещё не было такого…
Г. : Ну и всё равно, что такое касино – вот она бегает вокруг мальчика и всё. А когда появилась свобода – тогда рванули во все эти руки-шмуки и забыли о паре напрочь.
У нас изначально как-то так получилось, что Марина не даёт женский стиль до тех пор, пока народ не вырастает до старших групп. Там уже научился, умеешь взаимодействовать в паре – тогда тебя либо пропрёт, либо не пропрёт, а чего нет изнутри – того не будет.
Мы можем показать основы…
М.: Да, я основы показываю – как руки должны быть…
Г. : А по правде – почувствовала, что тебе здесь рукой надо сделать вот так — сделай…
М.: Чаще всего – это вообще неприменимо на социальном танцполе, когда полно народу… Там настолько тесно, все эти взлетающие красивые выпяченные пальцы с огромными маникюрными ногтями – неприменимы. Потому как рядом танцует пара, которой ты обязательно заширнёшь.
Такой стайлинг используют только те девочки, которым наплевать на окружающих. Она вот просто выпячивает эти пальцы, не задумываясь о последствиях – что она кого-нибудь поранит.
Г.: Ой, да мы все мы, мужики, получали на танцполе – и в лоб, и в глаз – привыкли даже…
— То есть, получается такой интересный сдвиг – танец – это не демонстрация себя…
М.: Нет, оно должно присутствовать…
— Это не демонстрация себя за счёт других?
М.: Да.
Г.: Больше общение, чем демонстрация.
М.: Нельзя так однозначно сказать.
Вот, например, появляется какая-то мелодия, которую мы оба с партнёром знаем. Под которую можно поиграть, поприкалываться. И мы, к примеру, танцуем в таком месте, где вокруг стоят люди, наши друзья и они каким-то образом начинают нас подкалывать. Почему мы в этот момент не можем, не договариваясь, решить, что мы делаем что-то на публику?
То есть, мы балуемся, просто балуемся, откровенно.
— Но это узкий круг публики…
М.: Да, это не выступление, это просто вот такой прикол.
В данном случае мы не нарушаем прав другого на этот танец. То есть, не я выпендриваюсь за счёт партнёра. Это просто элемент баловства.
И в этот момент я тоже социальна, тоже с партнёром, но и на публику могу поработать.
— То есть, это узкий круг публики, узкий круг друзей, которые стоят в диаметре метра?
М.: Ну, на последнем «Препод-пати» была такая подстава со стороны Лёшки Алексенцева…
Подходит ко мне во время дискотеки Дима Ганзевич и говорит: «У меня есть новая музыка, через одну поставлю, не уходи – потанцуем». Хорошо.
Останавливается музыка – Лёшка берёт микрофон и говорит: «Мне сейчас Ганзевич заплатил тысячу рублей, чтобы потанцевать с Мариной Ванюшиной». И все вокруг остановились, и мы вынуждены были просто плясать. (Смеётся).
А музыка для меня была абсолютно новая. Очень сложно, когда не знаешь музыку, сразу танцевать и с партнёром, и на публику, и обыгрывать.
Это была подстава – ну, ничего – мы выкрутились. Это тоже такой момент игры, момент прикола, такой всеобщей поддержки… Это по-доброму.
— И это тоже соушл. Спасибо.
[2] Курс в Тюмени прошёл в сентябре 2011 года.
[3] Один из двух линейных стилей сальсы с базовым шагом на вторую долю.
[4] Курс в Москве прошёл в марте 2012 года.
[5] Cross body lead, один из основных элементов линейных стилей сальсы, во время которого партнёр и партнёрша меняются местами.
[6] Промо-кампания «Третьего Фронта 2013» с фотографиями приглашённых инструкторов.
[7] «Касино» — кубинский стиль сальсы, танцуемый на круговом движении в паре и предполагающий тесное взаимодействие партнёра и партнёрши. «Лос-Анджелес» и «нью-Йорк» — американские по происхождению линейные стили, в которых оба партнёра значительное время композиции могут танцевать, не держась за руки, практически соло.
