Пора расставить точки над i в этой очень непростой теме. Точки  расставляет кандидат психологических наук, клинический психолог Ольга Синицына.

Предупреждаем сразу – текст сложный. Но и тема такая – о ней либо серьёзно и научно, либо ерунда получится. А ерунды хватает без нас.

Найти определение всему

— Зачастую всё, что люди знают про танец, — это всплывающая в памяти фраза Бернарда Шоу. Танцы – это действительно «вертикальное выражение горизонтальных желаний» или всё-таки что-то более сложное?

— Сама по себе фраза Шоу совершенно прекрасна. Но, как всякое популярное разошедшееся клише, она, в конце концов, работает во вред, потому что пытается упростить очень сложные вещи.

Ответить на вопрос, является ли танец непосредственным выражением сексуального желания, можно так: «Конечно, да!», и «Нет, конечно!» Потому что знак равенства между танцем и сексом – это  неправильная картинка.

В танцы вообще приходят сильно за разным, не только и не столько за сексом. Более того, именно те, кто приходит именно за сексом, быстро оказываются обескуражены и разочарованы.

— А что такое танец? Ремарка: мы сейчас, в основном, о парных социальных танцах говорим.

— Давай попробуем его определить как музыкальное и физическое взаимодействие двух людей симпатичного друг другу пола, основанное на достижении взаимного удовольствия методом танцевания.

— Тогда следующий вопрос: чем танец отличается от секса? Для обывателя и то, и другое – какие-то одинаково не очень приличные и запретные области. Люди путаются.

— Давай посмотрим. Обозначить порой танец как секс нас заставляет то, что между ними очень много схожего.

Танец – это взаимодействие двух людей;

взаимодействие физическое, причём телесный контакт – довольно близкий;

взаимодействуют люди интересного друг другу пола, причём они хотя бы в минимальной степени друг другу симпатичны;

взаимодействие в танце требует внимания, причём очень направленного,  концетрированного  и подробного, с повышенным взаимодействием на уровне ведения-следования.

При этом у партнёров повышено внимание друг к другу и к сигналам, которые они подают друг другу,

и есть улучшенное, проработанное умение в этот контакт входить и оставаться в нём на всё время танца, сколько бы он ни длился.

То есть, это – плотный эмоциональный, телесный, музыкальный и ритмический контакт, который позволяет людям создавать нечто вместе, получая при этом удовольствие.

— Ну, так это секс – один в один! Давай теперь искать разницу.

— Один в один, да! (Смеётся). Давай искать разницу.

Если мы сейчас полезем в словари искать определения секса, то все они будут даны очень по касательной. Наиболее «смелые» сводятся к половому влечению и стремлению продолжить род, либо к получению удовольствия. И ещё есть куча описательных категорий, в которых разницу между танцем и сексом крайне трудно провести – эмоциональный контакт, интимная близость… То есть, если мы исключаем само половое взаимодействие, то получится, что танец и секс описывают примерно одинаково.

— Ну, вот и получается — для человека, который не умеет говорить об интимном и эмоциональном — что  танец, что секс.

— А вот теперь – самое интересное.  В танце, безусловно, есть интимность. Но есть ли там эротика? Она может присутствовать, а может отсутствовать – в зависимости от того, насколько танцующая пара склонна играть в эту игру. То есть,

между партнёрами вполне может быть просто глубокий человеческий контакт, вполне интимный, но без малейшего намёка на эротику.

— А под эротикой ты подразумеваешь наличие какого-то флирта, подтекста между партнёрами?

— Да. Его может не быть вообще. Или он может быть игровой – например, «кодигос» входят в «правила игры» танго. Там мы приглашаем глазами, стреляем ими – и это просто игра, в которую и партнёр, и партнёрша играют с удовольствием.

Потому что люди – существа социальные – нам приятно взаимодействовать, нравится делать что-то вместе, и делать это хорошо. А если при этом тело свободно двигается, и всё это происходит под нравящуюся музыку, – это приятно. Тем более, как мы говорили в прошлых материалах, у нетанцующих людей крайне немного возможностей для того, чтобы почувствовать своё тело. А в танце всё это есть, но это есть совместно с партнёром.

И это – сразу гигантский выплеск серотонина, дофамина, окситоцина, так необходимых нам гормонов удовольствия. Это – ощущение огромного удовольствия от того, что ты находишься в контакте с человеком, движешься вместе с ним, с ним обнимаешься. Всё это нам — как существам телесным и социальным — нужно в гораздо большем объёме, чем у нас обычно есть.

О здоровом отношении к телу…партнёра

— А где находится граница личного пространства? Один человек нормально относится к тому, что его супруг (или супруга) ходит на танцы и обнимается там с другими людьми, а другой человек этого не допускает.

— В разных танцевальных сообществах меня обычно радуют посты  на тему «промискуитет ли танцы»? Затеявшему такой разговор там довольно быстро объясняют, что ему не сюда. Это показывает, что, в целом, танцевальная тусовка у нас здоровая, нужное количество контактов и объятий у неё есть, и большинство проблем благополучно разрешено. То есть, проблема «кому что принадлежит» здесь в принципе не возникает.

Сексуальный подтекст в танце может возникнуть, а может и нет. А уж если он там возникает, это – вопрос к супружеской паре: что же такого у них происходит, что этот подтекст возникает в танцах.

Когда танцуешь, за три-четыре-пять минут танца проживаешь совершенно отдельную жизнь; у тебя качественный контакт с партнёром. Но всё, что происходит между вами на танцполе, на танцполе и остаётся.

— То есть, когда тактильный голод удовлетворён, у человека перестаёт сносить крышу от прикосновений, танец освобождается от ощущения сексуального и запретного?

— Я бы не сводила танец только к удовлетворению тактильного голода. Если так рассуждать, лучше всего тактильный голод удовлетворяется вольной борьбой: пожалуйста, валяйтесь себе на коврике в очень тесном контакте.

В танце мы говорим о тактильном, эмоциональном и музыкальном контакте. Но, в целом, да — когда тактильный голод удовлетворён, прикосновения перестают вызывать тревогу.

Для начинающих танцевать прикосновения – это очень страшно: взять за руку страшно, прикоснуться к плечу – о, ужас! А уж если кто-то случайно коснулся партнёра грудью, — все деревенеют и стоят пунцовые. К счастью, такое стеснение быстро проходит – становится понятно, что партнёр имеет тело, и вот оно живое, и к нему даже не страшно прикасаться.

— Я просто знаю случаи, когда люди путают тактильный голод с сексуальным влечением.

— Бывает. В голоде вообще чего только ни спутаешь. А когда тактильный голод удовлетворён, начинаешь понимать, что твои потребности на самом деле – более разносторонние, разветвлённые.

О важности неформального общения

— Но по ходу мы ещё более «страшную» вещь накопали – тесный эмоциональный контакт. Обычно такая эмоциональная связь воспринимается как элемент ухаживания. А тут – 25 партнёров, и что, со всеми тесный контакт?

— Когда мы становимся в пару и начинаем танцевать, нам надо почувствовать и понять друг друга, понять, как мы взаимодействуем. Партнёр ведёт, партнёрша следует. Для того, чтобы это получалось, нужно, чтобы контакт установился. И вот тут происходит интересное.

В повседневной жизни с другими людьми мы обычно взаимодействуем масками. Они нужны нам для спокойствия, чувства безопасности и лёгкости общения, чтобы в него слишком не погружаться.

«Привет! – Привет. Пока! — Пока», – коротко и быстро. Таких социальных контактов – большинство. Они – поверхностные и формализованные, и не позволяют нам понять и почувствовать человека. А потребность в этом есть. Одна из серьёзных проблем цивилизованных людей – в том, что неформальные контакты приходится специально искать и для их установления прикладывать специальные усилия.

Когда в танце мы встали в пару, нам надо друг друга почувствовать, установить контакт. И общаться масками здесь не выйдет. Если мы танцуем масками, контакта, в том числе на физическом уровне, у нас нет. Танец не получается. И пока ты не откроешься, что называется, «не распахнёшь душу», контакта и не будет. Причём пара делает это взаимно.

То есть, ты не просто позволяешь человеку входить в свою приватную зону.

Когда учишься танцевать, ты сознательно учишь тело открываться и входить в контакт быстро.

Мы учимся принимать другого человека как партнёра без долгих процессов снятия тревожности: мы его выбрали, он нас выбрал – и мы танцуем. Это человек, который нам, как минимум, симпатичен, с которым нам интересно попробовать потанцевать, мы встали в пару – и танец получился.

— Тренировка космонавтов в личном пространстве друг друга.

— Именно так! На самом деле в этом – главная ценность социальных танцев. Именно социальных – таких, в которых речь идёт о постоянной смене партнёров и импровизации.

— Смоделирую вопрос обывателя: если человек начинает тренировки в личном пространстве других людей – ему чего, дома этого не хватает?

— Вполне может не хватать. Потому что, как любой навык, быстрое принятие партнёра требует специального отдельного научения.

Для читателя неискушённого и нетанцующего объясним так:

у женщин есть подружки, у мужчин – сокурсники, друзья по работе, пиву и бане. Таким людям, с которыми есть давний задушевный контакт, доверяешь иногда больше, чем членам своей семьи. Вопрос: общение с такими людьми тоже нарушает семейную приватность?

Хочется даже перейти на совсем бытовой язык и спросить: общение с подругами – это измена? И тогда мы продолжаем тысячелетний спор о том, что является изменой – в мыслях ли, в действиях ли, и какой уровень считать неверностью. Спор об этом шёл несколько тысячелетий до нас, и после нас продолжится.

Хотя ответ, я думаю, во-первых, в том, насколько ты сам отдаёшь себе отчёт в своих желаниях и действиях, и ещё в том, что происходит у тебя с постоянным партнёром, насколько вы доверяете друг другу.

— То есть, разбираться всё равно самим. Я-то надеялась, ты дашь волшебный рецепт…

— Рецепт – это сколько угодно.

Повышайте уровень осознанности. Когда вы начинаете очень сильно тревожиться “а всё ли в порядке”, возможно, эта тревога имеет основания. Но сначала задайте себе вопрос: а что за этой тревогой стоит?

Если «моя жена пошла танцевать, и это ай-яй-яй!», — начинаем разбираться, почему именно это плохо.  Её внимание привлекают какие-то другие мужчины? Почему это плохо? Потому что я – не главный и не единственный мужчина в её жизни? Но вообще-то единственным быть сложно — вокруг каждой женщины в любом случае есть несколько миллиардов мужчин. Почему меня так это беспокоит?

— Потому что получается, «я не состоятелен», не уверен в себе.

— Если «не состоятелен», нужно разбираться со своими тараканами, говорить один на один, что именно ты считаешь состоятельностью, и почему считаешь, что ею не обладаешь.

— Иногда люди начинают напрягаться от самого факта, что появилась возможность сравнения. А если «босая, беременная, на кухне» — то и нормально.

— Оно нормально для людей, не уверенных в себе. Потому что «не дай Бог жена выйдет на поверхность, там она увидит других мужчин и обязательно к ним уйдёт, потому что я — несостоятелен».

А если женщина вышла наружу, сравнила и снова вернулась назад – это же ура! Потому что в ситуации выбора она снова выбрала меня.

— Вот оно счастье – грамотно расставить акценты.

Изобразить или преувеличить?

Давай вернёмся к теме сексуальности. Точнее, вот к чему: насколько партнёры в танце изображают то, чего нет на самом деле?

— Настолько, насколько им обоим интересна эта игра.

— Я вот к чему веду. Я иногда задавалась вопросом: «Сто тридцать восьмая вечеринка – и меня опять нет на фотографиях». И пришла вот к какому выводу: нужно уметь немножко играть.

Социальные танцы – это не сценический номер, который заранее ставится так, чтобы он интересно смотрелся из последнего ряда Колонного зала. Но всё-таки, когда ты включаешь немного преувеличенную эмоцию, то становишься интересен зрителям вне пары – хотя бы фотографу, который на социальном танцполе стоит в паре метров.

— Мне кажется, изобразить то, чего нет – это не совсем так. Есть некоторый навык позирования и работы на публику. Это не совсем «изобразить то, чего нет», это просто «слегка преувеличить». Как театральный грим, который вблизи выглядит довольно грубо, но специально так накладывается, чтобы он был виден с галёрки.

В социальных танцах самое интересное обычно происходит внутри пары, и постороннему глазу незаметно. Это может быть, например, несколькосекундная пауза между тактами, когда пара меняет объятия, переустанавливает контакт, даёт друг другу пережить эмоцию, которая была в предыдущем такте. Но это неброско и публике не видно. А если хочется видимого и зрелищного – оно должно быть немножечко постановочным. Это разные жанры, но они сочетаются.

— Социальный танцор всё равно обладает некоторым опытом тренировок в зале «на зеркало» и представляет, как его движения выглядят со стороны. Это самопрезентация, в каком-то смысле – игра.

— Да, игра. С собой, с разными своими образами. Я говорила в начале, что люди приходят в танцы за разным – и за разными образами себя, и за разными своими эмоциями тоже. Это – очень хорошая игра по повышению осознанности.

Один из самых типичных мотивов, который приводит людей в школу танцев – желание нравиться, «стать звездой танцпола». Это потом начинающие с удивлением обнаруживают, что не всё так просто, надо очень много впахивать.

Есть, правда, более короткие пути – всякие эффектные выгибания и взмахи гривой, но они довольно быстро заканчиваются. И такого рода партнёры, как правило, популярностью не пользуются, потому что за зрелищностью нет эмоционального контакта – того, зачем приходят в танцы.

Женщина на продажу

— Кстати, о зрелищности. Очень часто, даже на социальном танцполе, я вижу показную сексуальность со стороны девочек. Вот она танцует совершенно не с партнёром – сама прогнулась, сама махнула гривой, сама отжалась. Понятно, что никаких сексуальных переживаний человек, демонстрирующий такие сложные гимнастические упражнения, испытывать не может, там бы мышцы не порвать. Но зато она всему танцполу показывает, какая она сексуальная. Зачем?

— Один из вариантов объяснения – это следствие объективации женщины и эксплуатации сексуальности вообще везде.

— Переведи.

— Обществу массированно и отовсюду навязывается идея о том, что женщина – это сексуальный объект, в этом её единственная ценность.

Это объективация – потому что женщина в этой ситуации воспринимается не как партнёр, а как объект для приложения своих сексуальных стремлений. И чем более аппетитно она выглядит, тем дороже стоит. Это скорее цена, это нельзя назвать ценностью, поскольку в такой ситуации женщина всё равно несамостоятельна.

Зачастую люди воспринимают такую идею совершенно некритично – достаточно приехать в любой провинциальный город и посмотреть на местную дискотеку, как девушки одеваются и как себя презентуют. Некий вариант куклы Барби там считается «хорошо» — это очень печально.

Сейчас все эти гигантские пласты сдвигаются, но очень медленно, так что мы ещё можем всё это наблюдать. Я очень надеюсь, что наши дети будут жить при другой системе отношений, но нас это пока захлёстывает.

— То есть, воспринимая идею о том, что она – объект, девушка начинает ей подыгрывать?

— Она просто транслирует идею, которую слышит отовсюду.

Танцует она при этом не с партнёром, партнёр в этот момент исполняет роль, не знаю, станка, шеста. Чего-то такого, на чём можно себя продемонстрировать – залу, публике, ему, в общем, тоже. Но контакта при этом не очень много. Это, скорее, танец с каким-то воображаемым социумом: «Посмотрите, какая я! Оцените меня, скорее!»

Скорее всего, это – именно некритичное восприятие идеи: «Чем сексуальнее, тем лучше».

— То есть, пока мы пытаемся ход её мыслей, такая девочка не думает вообще?

— Это как с брендовой одеждой. Почему человек готов переплачивать за лейбл? Потому что общество транслировало идею: «Если ты одеваешься в одежду с такими этикетками, ты – человек успешный, и всё делаешь правильно».

Следствием может быть ситуация, когда шкаф забит брендовыми вещами, которые друг с другом не сочетаются и вообще человеку не идут, но это неважно. Потому что они – нужных брендов.

И такая же история – с идеей про женщину. «Общество сказало – и я искренно считаю, что так правильно и круто. Своих мыслей на этот счёт у меня нет».

— А зачем ей это?

— Думаю, для всех по-разному. Кто-то просто воспроизводит и не думает. Для кого-то это игра, и важно отыграть такую «роковую красавицу». Возможны ещё пятнадцать вариантов. Нужно отдельно разбираться в каждой конкретной историей. Если нужно. А если это – ко взаимному удовольствию обоих партнёров, то пусть и будет.

— Да нет, обычно на партнёра жалко смотреть, такая партнёрша ему ноги топчет.

— Тогда в следующий раз он её не пригласит. Это из серии: «Думал – счастье, ан, нет, — опять опыт». На танцполе случается всякое, заодно определяешь, с кем стоит танцевать, а с кем – нет.

И про мачо

— Про женщин поговорили. Давай – про мужские сценарии.

Вот есть такой тип танцора – мачо… Глаза б мои на него не глядели.

— Это человек, который танцует не с партнёршей, а с неким воображаемым образом партнёрши, которая будет делать так, как ему захочется. Я несколько раз видела выступления хороших пар с партнёрами такого склада. Притом, что пары были станцованы и часто ездили выступать вместе, партнёрши были весьма сдержанны. В паре не было взаимности. В таких парах партнёрша – это объект для приложения усилий партнёра. Но танец там – не взаимодействие, не контакт, не диалог.

— Я себя ловлю на мысли, что многие, по крайней мере, новички, приходят в танцы не за диалогом. Они приходят за ситуацией жёсткого доминирования: «Я изогнулась – все упали. Я за руку потянул – и партнёрша тут же клубочком скаталась». И что с этим делать?

— Если они при этом находят партнёра, которого это устраивает, и все счастливы, – это прекрасно. Два одиночества, наконец, нашли друг друга. Каждый волен найти другого, который соответствует его представлениям о счастье. Насколько это счастье будет полным и доверительным – другой вопрос.

Если человек найдёт себе партнёршу, согласную на традиционную патриархальную гендерную роль, которая отдаст ему все бразды правления и будет покорно следовать, — счастья им обоим. Но обычно такой тип танцора выглядит не очень культурно, потому что вторжение в личную зону партнёрши без её согласия – это нарушение того баланса, который мы ищем в танцах.

Вообще танцы хороши тем, что позволяют человеку определить ту степень контакта, которая ему необходима – насколько ведение должно быть жёстким или, наоборот, чутким и допускающим вариации. Насколько контакт должен быть плотным – это ведь всё про жизнь. И хорошо в танцах найти того или тех, кто разделяет твою точку зрения на эти вопросы.

А в тех случаях, когда человек играет некую роль, контакта просто нет. Если есть «я – такой решительный» или «я – такая прекрасная» — второй человек становится объектом, его просто нет в диалоге.

— То есть, тем, кто «я – такая прекрасная» — в сценические танцы?

— Почему? В умеренной степени можно себя продемонстрировать, и оставаясь в контакте с партнёром. Но если такой цели нет, если есть цель только продемонстрировать себя – тогда это действительно не в социальные танцы. В сценические танцы. Или вот пилон – отличная вещь.

— Синяками помучаетесь, поймёте, что там тоже не про секс.

— Абсолютно не про секс. Синяками – да, первые несколько десятков раз падая с пилона… Но на самом деле мне очень нравится то, что люди там делают.

Пилон давно перестал быть элементом стрип-баров и превратился в отдельный вид искусства, близкий к акробатике. И физическая нагрузка там такая, как мало где – прорабатываются абсолютно все группы мышц. Так что если хочется танцевать одной – добро пожаловать в этот вид.

— А если хотите танцевать в паре – договаривайтесь.

— Учитесь вести диалог, слышать и понимать друг друга. Учитесь понимать себя, быть честным с собой. Учитесь понимать других и получать от этого удовольствие.

— Вот так, начали про секс, и на втором повороте запнулись за самооценку.

— А танцы – это прекрасный способ разобраться со своей самооценкой. Повысить её уже, наконец, разобраться, чего на самом деле хочется. Или понять, почему она пониженная, и что можно с этим сделать. А сделать можно многое, потому что человек – существо социальное, и нашу самооценку мы поправляем в социальном взаимодействии. А повышается она тогда, когда наше сообщество нам подтверждает, что мы всё делаем хорошо, правильно, идём, куда надо, и в этом успешны.

— Но в любом случае придётся отрываться от компьютера и идти либо в тренажёрный зал, либо учиться или деньги зарабатывать, если выясниться, что проблемы с самооценкой в этой области. В общем, рассуждать уже не получится, придётся что-то делать.

— Однозначно. Свои таланты надо как-то проявлять.

Послесловие от Ольги Синицыной

В тот момент, когда работа над этим материалом была закончена, по случайному (или неслучайному, как знать) совпадению на Первом канале ТВ стартовал сериал «Сальса». И отлично проиллюстрировал темы, затронутые в разговоре.

В частности, про то, что для успешности и рейтинговости, повышения интереса и «смотрибельности» зрителю активно продается идея, что танцы = секс (так, в трейлере сериала главный герой говорит: «если хотите знать, это – часть танца).

Несмотря на всю специальную эпатажность и натянутость подобного утверждения, в нём есть определенная правда. Да,

осознавать себя живым, телесным, чувственным и эмоциональным и осознавать такими же партнёров – это часть танца.

При оформлении интервью использованы материалы из открытых источников,  с сайта http://cska.ru, а также кадры из фильма «Давайте потанцуем» (2004 ) студии Miramax Films, режиссёр Peter Chelsom.