Сериал «Сальса» на Первом канале вышел. С продюсером фильма мы поговорили, но было бы неправильно не выслушать мнение ещё одного ключевого человека на съёмках. Рассказывает хореограф-постановщик сериала Станислав Швецов.
«Поставьте нам номера», или Работа со всеми неизвестными.
— Как тебя пригласили работать в сериале?
— Во время одного из фестивалей ко мне пришли исполнительный продюсер сериала Наташа Макаревич и режиссёр Ваня Глубоков. И ещё, по-моему, там была Саша Шахназарова, директор картины. Они очень примерно обрисовали задачу: спросили, не смогу ли я поставить для сериала номера. Причём сказали, что рассматривают несколько кандидатур, там, по-моему, был ещё Йоанди и Олег Соколов.
Через какое-то время из Москвы позвонили и сказали: «Мы утвердили Вашу кандидатуру хореографа-постановщика, но, чтобы точно всё решить, не могли бы Вы приехать на пробную репетицию?»
Прислали сценарий одной из серий, там был кусок танцевальной сцены, в которой я прямо по ходу должен был что-то поставить. Я не знал, ни кто будет танцевать, ни где это будет, ничего.
Причём этот кусок сценария был настолько странно написан, что местами хотелось просто плакать. Там были фразы, никакого отношения к социальным танцам не имеющие:
«Игорь входит в зал, уже в костюме для сальсы». Покажите мне, как он выглядит, этот костюм?
Или: «Ирина идет на танцпол: «Не так! Шагами сальсы!» Что значит перемещаться «шагами сальсы»?! Позже, когда мы начали работать, я понял, что никто в съёмочной группе, кроме Наташи Макаревич, собственно, и понятия о сальсе не имеет, а весь сценарий написан под «жаркую латину».
Потом я приехал в Москву. В эпизоде, который мы пробовали, мне нужно было показать главному герою пару фигур, чтобы он их станцевал и вставил свои реплики. На самом деле проба, как и многое на съемках, прошли странно, потому что в тот момент исполнитель главной роли Борис Хвошнянский сальсу не умел танцевать вообще, и то что получилось по итогам нескольких часов, вряд ли можно было кому то показывать.
Тогда мы очень хорошо поговорили с Дианой Эстрада, Чино и Дашей Елизаровой, которые тоже были утверждены в сериале и присутствовали на пробах, но уже в тот момент у меня стало появляться чувство, что задачи которые будут ставиться предо мной на съемках, сильно отличаются от того что я делаю и хотел бы делать. Но все решения были приняты где-то в течение недели.
Если главный герой не танцует
Дальше всё было весьма сумбурно — никто толком не мог сказать, что именно мне надо делать. Изначально речь шла о постановке каких-то номеров, а в итоге получилось, что надо учить танцевать главного героя и ставить ему танцевальные сцены. Меня это устраивало, но некоторые эпизоды были написаны крайне странно. Я ходил и всем говорил: «Ребята, ну, так не бывает вообще совсем!» Тогда их или редактировали, или убирали. Ну, или приходилось их ставить, как написано.
— Как вы дальше работали? Это же сплошная занятость несколько месяцев часов по двенадцать в сутки.
— В съёмках я начал принимать участие много позже. И танцевальные сцены были несложные, а вот на репетиции мы тратили кучу времени.
Основная сложность была в том, что по сценарию главный герой – супермегакрутой преподаватель сальсы. Но Борис – не танцующий вообще, он не знал ни ритма, ни пластики – ничего. И очень много времени уходило на то, чтобы с ним повторять движения так, чтобы он их запомнил.
А вот Алёна Бабенко, которая играла главную героиню, танцами, может быть, до того не занималась, но она подвижная и быстро всё схватывала. Правда, в начале она двигалась примерно как любая девушка, занимавшаяся в детстве бальными или эстрадой, когда движений слишком много и стилистика вся «наружу», но ей как раз по роли это очень подходило. А потому нее стало совсем неплохо получаться.
Видео с YouTube канала Павла Делонга
Я стал дублёром Бориса, и танцевал за него тогда, когда лицо можно было не снимать, но ведь главный герой не может всё время быть спиной! Когда мы начали танцевать, мне режиссер говорит: «Нам бы нужно поменьше лица, можно Вы будете меньше делать поворотов?» Но это же сальса, она – с поворотами. Видимо, они хотели потом подснять крупные планы, но это оказалось технически сложно реализуемо.
В итоге Борис как был нетанцующий, так нетанцующим и остался. В большинстве сцен, где его можно было заменить, — мы его заменили. Где можно было прикрыть – прикрыли. Большинство танцев, где заменить его было нельзя, поставили такими простыми, что проще некуда. Вот на это уходила масса времени. Хотя, безусловно, сказывалось и отсутствие у меня опыта постановки на камеру.
Что может камера
Ты вообще до начала работы представлял, что такое съёмки?
— На телевидении я был много раз, но в кино не снимался никогда.
Наша основная проблема была: никто из нас не знал, как правильно ставятся шоу для кино. Так получилось, что и я, и Диана до сих пор ставили шоу только для сцены, не для камеры. И мы только к концу дотумкали, что людей, например, необязательно перестраивать – их можно просто снять с другой стороны.
То есть, мы угробили кучу времени на то, чтобы номера смотрелись именно так, как они смотрелись бы со сцены. А на самом деле в кино есть масса дополнительных возможностей. Людей можно снять откуда угодно — снизу, сверху, да хоть по частям. В одном номере мы специально сделали пару фигур, чтобы их сняли сверху. Не обязательно танцевать всё время всемя, синхронно и хорошо – потому что могут снимать только одну пару, которая сделает что-то, чего не могут остальные. И сложные групповые перестроения тоже не нужны.
Конечно, у нас была хореограф Ира Кашуба, она очень классная, и много работала на постановках для телевидения. Она старалась не вмешиваться в «нашу сальсу», за что ей большое спасибо, а приходила и подсказывала, как сделать, чтобы этот номер лучше смотрелся на камеру, какие точки, моменты эффектней. Из операторов, которых несколько раз меняли, с нами мало кто общался, а сами мы поначалу даже не знали, что подобные вещи можно обсуждать. Мы просто ставили какие-то «заготовки», которые потом ещё приходилось «натягивать» на место и на людей. Наверное, всё-таки не хватало какого-то человека, который чётче ставил бы нам задачу.
Когда концепции не сходятся
Ещё что было сложно. Видение режиссёра совершенно отличалось от того, что хотели показать мы. То есть, мы думали показать уроки, вечеринки, социальную культуру, и как всё это круто. А Иван говорил: «В ваших танцах мало секса». То есть, нужно было потереться, прогибы и шпагаты.
Мы показывали режиссёру Conjunto Folklorico, говорили: «Вот это – самые сильные коллективы на Кубе. Они вот так танцуют на сцене». А он говорил: «Нам это не подходит». Мы привели его на вечеринку, чтобы он почувствовал, как это классно. Клуб был полный, все танцевали, дым стоял коромыслом. Они с помощником походили, и он сказал: «Что-то как-то не круто».
Это просто не те танцы, которые ему нравятся. Он любит классический балет, и остальные танцы считает чем-то посредственным.
А я считаю, что в сериале который называется «Сальса» единственные танцы, которые нужно показывать, — это, как раз, социалка. Недаром, ее любят и танцуют миллионы. В ней есть, что показать, — это не техническая сторона танца, не эффектные позы и прыжки, а именно атмосфера. Ведь можно было сделать и показать сальсу настоящую, а не стереотип на нее, искусственно созданный как раз подобными фильмами. Остальное мне как-то не очень интересно. Я, кстати, классический балет не то что не люблю, я не понимаю чем он хорош: жена смотрит, а я нет.
В итоге получилось, за весь сериал у нас всего два номера, к которым мы с Дианой приложили душу. Зато в одной из серий есть танец, который главный герой репетирует с героиней. Он содержит примерно два базовых шага и полторы минуты трюков. Вот такая там сальса. Я думал, прежде чем меня пригласить, они смотрели, что я ставлю. Но, видимо, не смотрели.
Но в групповых номерах в финале мы с Дианой «оторвались». Один из них кубинский-кубинский, прям не стыдно показать. Второй сделали фьюжн, зато там мы прошлись по фольклору.
А по ходу сериала у нас планировался даже «нью-йорк», этого очень хотела Лена Амиханова которая тоже работала с нами. Но по семейным обстоятельствам, она не смогла присутствовать на репетициях как раз в тот период который был отведен под постановку этого номера. Нам сильно помог Дима Ганзевич, но… но Борис никак не мог усвоить принцип шага «на 2». Попробовали переставить в линию «на раз», но оказалось очень сложно технически. А номер по сценарию был презентацией школы, и совсем ничего сложного делать там было нельзя. В итоге танец мы ему поставили, двадцать раз переставляли, но так и не сняли. И такой вырезанный номер был не один.
— То есть, по ходу здорово переделывали сценарий?
— В основном вырезали танцевальные номера. По задумке в каждой серии, помимо проходящих моментов где-то на занятиях, должен был быть один классный танец. Так вот, этих танцев практически и нету. За весь фильм получилось три нормальных хороших номера.
— А тебе не приходило в голову, что режиссёр просто не видит разницы – с трюками или без?
— А он этого и не скрывал особо. Но он – режиссёр. У него есть своё видение, и спорить с ним, по большому счёту было бесполезно. Ему можно доказывать, что угодно, но он хочет так. Само собой, это правильно, потому что режиссер отвечает за конечный продукт, рассчитанный на конкретного потребителя, вкусы которого изучены, и режиссер о них прекрасно знает.
Я ему сказал, что где-то мы можем пойти на уступки, но есть моменты, где просто заканчивается моя компетенция. («Вы не хотите кубинское шоу (в фильме про кубинскую сальсу!), но я других не ставлю»). А кое-где – и желание работать. То есть, у нас были конфликты, и их было довольно много. У нас Чино по ходу чуть из фильма не ушёл.
Их с Дашей уже утвердили на роли, и в одной сцене они должны были танцевать бачату. Они принесли видео своего номера, но режиссёр сказал, что «зрителю это не интересно». Когда режиссёра спросили, что же должно быть в фильме, он показал пару номеров, где был дикий сенсуаль, сплошные позы, поддержки. Чино сказал, что он это танцевать не будет, а режиссёр упорно отказывался снимать доминикану. В итоге и эту сцену просто удалили.
— Ну, вообще это – не лучший исход.
— Совершенно с тобой согласен. И я понимаю законы кино: для домохозяек, которые будут смотреть этот сериал, ребята-спортсмены и те, кто танцуют шоу-танцы, в расстёгнутых рубашках до пупа, делающие пятьсот оборотов в минуту и каждые две минуты растягивающие шпагат, смотрятся гораздо более эффектно. Но тогда вопрос: зачем меня звали? Я такие вещи ставить не хочу и, честно говоря, не очень умею. Поэтому я по мере сил ставил то, что считаю правильным.
Вообще я считаю, что на себе весь фильм вытащила Диана. Во-первых, поскольку она не только режиссёр, но и одна из героинь, к ней прислушивались. И она тоже очень отстаивала идею о том, что всякие бальные «красивости» в сальсе не нужны.
И потом – она реально очень круто танцует. Танцоров такого уровня у нас в стране единицы, и я не про сальсу, я про танцы вообще. Да, она не специализировалась по фольклору, но как танцор контемпа, модерна и вообще универсальный танцор, как специалист по сценическому танцу – она очень сильная. Она получила образование на Кубе, окончила Instituto Superior de Arte, и весь фольклор они проходили, наряду с «классикой». И там, где у меня не хватало авторитета, на режиссёра воздействовала Диана.
— А был ли смысл устраивать такие конфликты? Вот смотрю я «Грязные танцы» — там в одной из ключевых сцен звучит твист, под который все танцуют какую-то жуть, а Патрик Суэйзи, появившись в кадре, первым делом укладывает партнёршу затылком в пол. Кто это заметил, кроме нас?
— Но там фильм называется «Грязные танцы», а тут сериал – «Сальса». Под «грязные танцы» можно танцевать всё, что угодно. Но я бы не хотел под словом «сальса» впаривать людям всякую туфту в стиле «жаркая латина». Мы слишком долго с этим стереотипом боролись. Да, для меня это – проблема: люди иногда приходят к нам не за тем, что мы можем им предложить. В том числе – за жаркой латиной, да. Люди не понимают и не знают, что мы из себя представляем.
И потом – есть то, в чём я разбираюсь, а есть то, в чём не разбираюсь. Я – не универсальный постановщик, если б хотел им быть, поступал бы в эстрадное училище. Тогда, наверное, ставил бы эстрадную сальсу, эстрадную бачату, которую мы видим на центральных каналах. Для кого-то это – прям круто-круто. Но если б я в своё время вместо сальсы увидел такие танцы, у меня бы не возникло желание ими заниматься.
— Но «Гаванские ночи», в которых с танцами почти всё было аккуратно, феноменально провалились в прокате…
— Ну, во-первых, там не было Патрика Суэйзи. Во-вторых, там всё было слабее, и тема запретной любви… она хороша один раз.
В первых «Грязных танцах» очень хороший сценарий, которые никого не оставляет равнодушным. Я смотрел их много раз. И на мой взгляд, сценарий там сильнее танцев, которые вытаскиваются харизмой Патрика Суэйзи. Вторые по сравнению с ними – слабее: то ли сценарий не тот, то ли режиссёр не то.
Есть фильмы, которые я смотрю ради танцев – это, например, все «Шаги вперёд». Там – вообще нет сценария, особенно в последней серии, но танцы там крутые. Но фильм я не смотрю – перематываю только танцевальные сцены. А «Грязные танцы» я смотрю как фильм, целиком.
Если бы этот сериал ставили мы
— Если бы этот фильм снимал ты, что бы там было?
— Было бы всё совершенно по-другому! Я считаю, что любой социальный танец неотделим от вечеринок. И я бы половину сериала снимал во время вечеринок. Пускай герои разговаривают – на заднем плане должны танцевать люди! Потому что сейчас это – сериал про любовь, в котором ещё немножечко танцуют. И я даже не знаю, под каким названием они его выпустят, потому что сальсы там очень мало.
Лёша Кельин сказал очень правильную вещь, когда я ему рассказал сценарий: «Странно. Получается, что мечта любого танцора сальсы – выступить на телевидении». А там именно так и получается – они объявили отбор танцоров на шоу, и все прям к ним попёрли: шоу! баттл! А это культура эстрадных и уличных танцев, но не наша. Наша фишка в другом. Так что, если бы у меня был бюджет, или сочувствующий режиссёр, мы бы всё сняли по-другому. Хотя, думаю, мой сериал провалился бы в прокате у нашего обывателя.
— Ещё раз в это ты бы ввязался?
— Я до сих пор не до конца уверен, что был на своём месте. Конечно, какой-то опыт теперь есть. Особенно в конце съёмок, вспоминая, что мы делали в начале, я понимал: в какие-то моменты можно было сработать лучше. Где-то это не позволяли сделать технические моменты или видение режиссёра, но где-то точно можно было.
В конечном итоге, в сериале есть несколько неплохих номеров, прям хороших. Ещё, конечно, зависит от того, как смонтируют, потому что результат я не видел. Но ждать чего-то прям феерического я бы не стал. И хочу предупредить танцоров: картинка сальсы, которую вы увидите, будет далека от реальности.
Опыт постановок, который я приобрёл, наверное, сравним с тем, если бы я просто ездил и ставил буткампы. А мои наблюдения о работе с камерой, пожалуй, нигде, кроме, собственно, телевидения, неприменимы.
Ещё раз в такую работу я бы ввязался, наверное, если бы сценарий развивался больше в том русле, в каком мне хочется. Не могу сказать, что мне совершенно не хочется увидеть свою фамилию в титрах. И чтобы говорили: «Он ставил на Первом канале», — хочется. Но ничего сверхъественно крутого не получилось.
Наверное, для них было бы правильней, пригласить какого-нибудь бальника, с опытом работы на ТВ, это было бы гораздо ближе к тому, что ожидал увидеть режиссер. А вот нам бы потом пришлось тогда бороться с очередной волной людей, желающих вместо сальсы танцевать «жаркую латину, как в кино».
Я, конечно, хочу, чтобы сняли продолжение. Но чтобы оно было про настоящую сальсу, как она есть. И вот тогда я бы в этом с превеликим удовольствием поучаствовал. Хотелось бы, конечно, поработать ещё раз – и использовать возможности камеры, и с Дианой мы сработались суперически. Но при этом быть на своём месте.
В материале использованы фотографии kino.mail.ru, ВокругТВ, Tele.ru, со страницы Ивана Глубокова в facebook
