На Первом канале выходит долгожданный сериал «Сальса». О перипетиях и неожиданностях работы над фильмом рассказывает автор идеи и продюсер сериала Наталья Макаревич.
Сальса в восприятии посторонних: что не так
— Как вообще появилась идея снять сериал по сальсу?
— Достаточно случайно, хотя говорят, что случайностей в мире не бывает. Никакой специальной идеи не было – было просто безудержное увлечение танцами – занятия в танцевальной школе и известные многим сальса-вечеринки в «Rhythm & Blues Cafe», которые делались руками моими и моих коллег. В общем, вся эта свежая струя, которая неожиданно ворвалась в мою жизнь и сделала её гораздо более весёлой и радостной.
Я кое-что об этом писала: был блог в ЖЖ, где скопилась масса заметок об организации вечеринок, уроках, каких-то собственных ощущениях, тусовке, моих сальса-друзьях… И в какой-то момент я сказала: «Да это – просто кино!» И мне ответили: «А может тебе его и сделать?»
— Как съёмочная группа реагировала на незнакомую музыку?
— Был длительный период адаптации. На тимбу, которая среди танцоров считается продвинутой танцевальной музыкой, режиссёр реагировал остро:
— Это невозможно! Это какофония!
— Ну, почему какофония, я бы сказала, что это полифония. Смотри, какой интересный музыкальный ряд.
— Нет! Неаудиторно!
А вот мелодические вещи вроде Marc Antony и бачаты, причём не доминиканской, а европейской, пошли на «ура»:
— Это кинематографично, это отлично будет работать в кадре!
В общем, к сальсе приспосабливались.
Был такой момент: я набрала своих любимых клипов и стала показывать их режиссёру. Молодой и талантливый Иван Глубоков, поработавший с самим Андреем Звягинцевым, безусловно разбирающийся в кинематографе. И он смотрит и говорит:
— А что в этом хорошего?
— Ну, посмотри ещё раз! Посмотри, как это ярко и как технично они танцуют!
— Я ничего не вижу. Истории нет. Между ними ничего не происходит!
— Сюжет! Всем и всегда нужен сюжет!
— Конечно! И в танце тоже. «Что произошло между героем и героиней?» «Кто и что сделал?» «Как отреагировал персонаж и где реакция тех, кто смотрит со стороны?» Реакция, взгляды, оценки – кино состоит из этого. И все мои крики: «Как это клёво, как это технично!» — никого не волнуют. Ну, может быть, Вас, меня и ещё человек пятьдесят.
— Ну, может быть, пять тысяч на страну…
— Да, они будут внимательно смотреть, оценивать увиденное скорее с точки зрения посвящённых. Они будут самыми пристрастными зрителями и поставят нам не самые высокие оценки, наверно.
Когда мы начинали, я вообще не представляла, что такое – кинопроизводство. Я по образованию архитектор, и, когда училась, у нас было правило: «На любой стадии картина (рисунок) должна выглядеть завершенной». А когда мы сели писать сценарий, то не знали, чем он закончится. И мой соавтор говорит: «Всё нормально. Сейчас мы дойдём до середины, и посмотрим, чего захотят эти герои».
— Ооо, так было ещё в «Евгении Онегине»: «Вообрази, какую штуку выкинула со мной Татьяна: замуж вышла».
О чём получилась история
— А где в итоге нашли сюжет?
— Давайте сразу расставим необходимые акценты. Подозреваю, что огромное количество моих друзей-сальсерос, которые знают, что снимался фильм про сальсу, решат, что в двенадцати сериях заснята история развития сальса-движения в Москве. Я сразу хочу их предупредить: это совсем не так.
Понятно, что для нас, танцующих, танец – это приоритет. Но сериал предназначен для аудитории Первого канала, это не совсем мы, это пятьдесят миллионов зрительниц, которых статопросы определяют как «женщины 45+ из разных регионов России»…
— Я начинаю пугаться – вдали замаячила «Донна Роза»…
— Мне кажется, до «Донны Розы» мы не дотянули. (Смеётся). Тем не менее, было понятно, что должен быть определенный мелодраматический сюжет, более того, в моих историях он рисовался, но его надо было сделать качественным и доступным. Надо понимать, что слово «сальса» даже «соус» не для всех обозначает, и нужно было, чтобы широкий зритель, наконец, понял, о чём, собственно, речь.
А речь идёт о том, что увлечение, появившееся во второй половине жизни, вдруг резко её меняет. Наверное, так бывает с любым занятием, но в моём случае это была сальса. Пройдя жизнь до половины, некоторые иногда оказываются в сумрачном лесу. И вот, начав заниматься социальным танцем, получив совершенно новые ощущения и эмоции, ты вдруг замечаешь, что что-то меняется в оценках окружающего мира и ты, вдруг, начинаешь этот мир менять, а может, ты просто меняешься сама. Наверняка, многие из тех, кто прошел такой же путь, это чувствовали.
Вот и главная героиня фильма – это женщина, которая, дошагав до сорока пяти, столкнулась с социальным танцем, решила его на себя примерить. А фильм – про то, что из этого вышло.
Это – история о том, как, при всей внешней успешности, люди в сорок пять бывают одиноки. Про то, как непросто понимать своих выросших детей. Про то, что не важно сколько у тебя денег, а важно танцует она с тобой или нет. Про наши любимые танцевальные уроки, вечеринки. Ну а в финале фильма танцевальное телешоу.
Думаю, то, что хотели бы увидеть в фильме сальсерос, сконцентрировано, в основном, в последних сериях – поскольку танцев там больше. Танцы вообще в фильм вводились дозированно, ведь нужно было постепенно пустить действие по сценарному руслу. В итоге в сериале получается примерно один небольшой танец за серию, но он прочно включён в сценарную канву.
Кстати, знаете, сколько всего по времени танцев в «Грязных танцах»?
— По времени не скажу. Могу только сказать, что собственно сальсы там и нет, потому что мамбо в финале – очень условное.
— А вот мы считали. И оказалось, что собственно танцев в «Грязных танцах» — три минуты, где-то 3.30. Совсем немного. Это меня изумило. А у нас получается, что в каждой серии есть танец – 30-40 секунд, иногда минута. Где-то это – небольшие шоу-номера, где-документально-постановочные. И с ними у нас были определённые сложности.
С чем не справляются социальные танцоры
— Неразрешимый вопрос, который заботит всех и всегда: даже если сальсы три минуты на серию, как её показать? Танец социальный, он менее зрелищен, чем те же бальные. Танцами во всевозможных шоу телезритель у нас уже накормлен. Плюс есть ещё съёмочная группа, которая вообще не представляет, о чём речь.
— Мы пошли обратным путём. Ещё когда только познакомились и написали часть сценария, мы сняли три пробных танца. Это были бачата Чино с Дашей, кубинская сальса, которую станцевал Борис Кинтеро с Юлией Санчес и более европеизированная сальса в исполнении моём и Вовы Шаталова. Причём мы не пожалели сил, сняли с костюмами, со светом. И эти ролики были визитной карточкой, когда мы представляли проект.
Константин Львович Эрнст – большой любитель Кубы, ему понравилось. И было решено, что мы должны сделать вещь социальную, эмоциональную, отчасти даже провокативную. Дело в том, что у проекта «Танцуй» был не очень высокий рейтинг. И, когда канал отслеживал рейтинговую кривую, стало понятно, что качество танца аудитория не очень имеет возможность оценить, а вот социальную составляющую и историю, происходящую в танце, оценить может. «Кто как на кого посмотрел? Насколько это было эмоционально?» И мы отталкивались от этого. Казалось, всё понятно. Позови лучших социальных танцоров и всё получится!
Тут для меня начались неожиданности. Я прекрасно знала, кто достойно представит в сериале нашу сальса-тусовку. Но, с другой стороны, в профессиональном (двенадцатисерийном!) фильме должны играть профессиональные актёры. И возникла проблема, с которой создатели фильмов о танцах сталкиваются постоянно: актёры, к сожалению, далеко не всегда могут танцевать, а танцоры не могут быть хорошими артистами. И, главное, совершенно невозможно ожидать качественный результат, поставив в танцевальную пару двух актёров. Формат турниров ProAm не случаен.
— Я вот, кстати, сижу и думаю о том, что профессиональный танцор Патрик Суэйзи и его партнёрша-любительница к концу съёмок переругались настолько, что фильм вообще еле досняли.
— Задача оказалась не из лёгких, мы даже по ходу меняли сценарий. Первоначально предполагалась достаточно банальная схема: героиня и танцор-преподаватель, в которого она влюбляется, в финале всё-таки окажутся в паре. Но это оказалось неосуществимой задачей, даже при наличии дублера: в итоге герой-актёр так преподавателем и остался. А вот Алёна Бабенко, которая сыграла главную героиню, сработала без дублёрши. Её партнёрами были и Стас Швецов, и Борис Кинтеро, и всё, что вы видите на экране, она станцевала совершенно самостоятельно. И я ей очень за это благодарна.
— То есть, герой финальный танец не потянул, я правильно поняла?
— Правильно, в финале он не танцевал, хотя у него есть пара танцев в начальных сериях, которые он танцует с Люсией в исполнении Дианы Эстрада. Это – наша третья героиня, кубинка, которая волею судеб оказывается в России.
Многие наши сальсерос приняли участие в массовых съёмках, за что им большое спасибо. В массовых сценах тоже не всё было просто. Тут надо понимать, как снимается сцена. Допустим, Алена Бабенко заходит в клуб, проходит по определённой траектории, а в это время ребята танцуют бачату. И вот снимается сначала общий план. Три дубля, как минимум. Потом крупный план справа – три дубля, потом крупный план слева – ещё три, потом реакции на приход героини персонажей – на всякий случай по нескольку дублей. Соответственно, можете представить, сколько раз ребята эту бачату повторили.
— То есть, «общаемся-общаемся, танцуем, теперь ещё раз танцуем, вот здесь работайте на камеру, пожалуйста». И так – пятнадцать раз?
— В лучшем случае. А иногда и двадцать пять. Для постановочных танцев мы делали референсы, которые заранее танцевали Диана со Стасом, снимали их на видео. И потом с ребятами-исполнителями эти танцы ставились, причём иногда танец парный, но бывало и такое, что в кадре – восемь человек.
Так вот, нужно было подобрать участников этой групповки. У нас в сальса-тусовке есть люди, которые имеют профессиональную подготовку в гаванском балете, подготовку в нашей стране, есть просто социальные танцоры. В клубе смотреть на танцующих – большое удовольствие. Мне казалось, что все они великолепно двигаются. И тут меня ждало огромное разочарование. Оказалось: когда ты смотришь на людей в клубе – это одно, а когда ты смотришь на них же в камеру – это совершенно другое. После работы в кино у меня очень изменились критерии оценки танцоров.
Например, у нас бытует такая точка зрения: если у людей в анамнезе были бальные танцы – это фиии! бальники. Между прочим: с людьми, у которых профессиональная танцевальная подготовка присутствуют, работать в кино гораздо легче. А главное, материал на выходе качественный. Они понимают, что такое точка, что такое музыкальный акцент. На поворотах не падают. А те, кто казались социально яркими и кого тоже хотелось снять в кино, зачастую просто не справлялись с готовой хореографией, и нам приходилось корректировать концепцию танцев.
— А я могу сказать, почему так. Просто всю социальную составляющую – эмоции, общение, — которые на танцполе возникают сами собой спонтанно, на камеру приходится играть. И на «повторите ещё раз для второго дубля» способны только люди, у которых есть навык игры, имитации.
— Совершенно верно, это одна из причин. Например, у нас яркую роль сыграл Чино – человек колоритный и мною сильно любимый. Но когда он узнал, что одно и тоже надо станцевать раз пятнадцать, то поначалу отказался: «Это невозможно, я же импровизирую!» То есть, человек прекрасен в своей импровизации, только потом этот материал в монтаже не склеить никак.
Поэтому в начале работы пришлось объяснять, что такое монтаж и Чино, и Борису Кинтеро, хотя ему в меньшей степени. В итоге мы фильтровали людей, и я познакомилась с совершенно чудесными танцорами, которые до этого были у меня где-то за бортом. Например, только на этом проекте я узнала Кристину Больбат, Йопи Кинтеро, Аню Литвиненко, Сашу Шабалкина. Они ещё тогда вместе с Ксенией Сереченко танцевали и у нас снимались. И именно их профессионализм позволил сделать то, что мы сделали.
— (Смеётся). Караул, бальники наступают!
— Я очень не люблю, когда на кого-то ставят клеймо. Есть отлично подготовленные танцоры. Все они прекрасно знакомы с кубинской сальсой, занимаются ей много, а то, что сальса ложится на профессиональную танцевальную базу и дает результат. Они имеют возможность сделать именно то, что в данный момент нужно режиссёру, и именно так, как видит танец хореограф.
Кроме того, съёмочный процесс – это безумные деньги. Если у тебя на съёмку отведён промежуток с двенадцати дня до шести вечера, то разбейтесь, но за это время снимите танец или ещё лучше, два! Потому что, как только вы выходите из графика, все уходят в переработки и в безумные деньги. А по выработке мы пытались снять десять минут экранного времени в день – это очень много. Я к тому, что подготовленные танцоры позволяют снимать сцены в рамках хронометража. Это важно.
Кто работал над фильмом: новые лица
Появление на съёмочной площадке Дианы Эстрада — редкая удача. Ещё когда мы писали сценарий, я обратила внимание на девочку, которая принимала участие в проекте «Танцуй» Первого канала. Она была внешне симпатичная, но, как мне показалось, не киногероиня.
Мы съездили, познакомились со Славой Кулаевым, который был хореографом на проекте «Танцуй». Предложили ему поработать на нашем проекте хореографом. Он честно ответил: «Ребята, я ведь с сальсой никогда не работал и сальсу не танцевал. У вас же полно ребят, которые сделают это более профессионально». – «В общем, да, но хотелось бы, чтобы кто-то видел целиком сцену и картинку». – «Мне кажется, что они это вполне сумеют сделать». И об этой девочке, Диане Эстраде, он отозвался очень хорошо.
Мы её вызвали на пробы, она прилетела в Москву. Оказалась совершенно солнечным человеком – кубинская девочка, которую судьба закинула в Магнитогорск. У неё папа кубинец, мама – русская, лет шесть назад заболела бабушка, они приехали сюда всей семьёй, тут и остались. В Магнитогорске у Дианы школа танцев.
Сделали пробы. До этого смотрели и наших московско-кубинских танцовщиц, и актрис, но никто из них не вписывался в образ персонажа. А надо сказать, что по контракту мнение Канала является решающим в спорных вопросах. Канал сомневался, утверждать ли Диану, я сказала: «Беру её под личную ответственность». И честно скажу: ни секунды не пожалела, потому что она удивительная и по-человечески, и профессионально.
Помимо того, что Диана – прекрасная танцовщица, она оказалась талантливым хореографом, потому что она видит площадку, и то, что там происходит или должно происходить. Ещё у неё есть редкая способность помогать всем. Играющему у нас Чино она помогала с текстом роли – нужно было переводить текст на испанский, что бы Чино понял эмоциональную окраску, потом учить, реплики по-русски. С актерами, играющими главных героев — Борисом Хвошнянским и Алёной Бабенко — репетировала танцы. Была главным консультантом режиссёра по всем вопросам, которые касались хореографии. И могу сказать: 80% материала, который в итоге вошёл в фильм, — это хореография Дианы и Стаса Швецова.
Ещё хореографом сериала была Ирина Кашуба, она иногда расставляла какие-то акценты; мы пользовались её опытом человека, который ставил шоу и работал в кино, потому что в начале у нас было ощущение: «А вдруг мы оступимся на площадке?» Ведь подобных проектов у нас ещё не было, а команда молодая, для многих участников это дебют.
Кино как производство: с каналом не поспоришь
— Я ещё хотела уточнить: что значит «мнение Канала является решающим в спорных вопросах»? Что диктовал канал – сюжет, лица…?
— Сценарий мы писали год с лишним с Каналом вместе. Вообще Канал, обычно, передает литературный сценарий в работу, но проект уж очень был необычный. Как работать с танцевальным материалом, было не совсем ясно, и какие-то решения мы принимали вместе. Понятно было только, что номера должны быть в рамках сюжета, что они не должны быть очень длинными, что интенсивность танцевания должна нарастать к финальным сериям.
Канал утверждает всех персонажей, это происходит всегда. Канал отсматривает материал, и в какой-то момент ты можешь быть приговорён даже поменять актёров, поменять локации, хотя основные локации тоже утверждаются обычно. Есть такой человек – продюсер от Канала, директор Дирекции кинопроизводства. Этот человек работал с нами очень плотно, принимал активное участие в монтаже, потому что на монтаже из одного и того же материала можно сделать пять разных фильмов.
В общем, Канал держат руку на пульсе и очень внимательно следит, чтобы получился аудиторный продукт. Это понятно: они вкладывают деньги и хотят получить результат, которого ждут. Безусловно, был кредит доверия, я считаю, очень большой. Потому что это был первый проект у меня, и первый проект такого формата. Не скажу, кстати, что у нас возникли какие-то противоречия, на Канале работают профессионалы, поэтому прислушиваться к их мнению нужно.
Точно так же, как сейчас с показом: мне все задают один и тот же вопрос: «Ну, когда?» Сначала, когда сдали материал, мы тоже впали в тревожное ожидание. Хотелось подкрепить выход сериала танцевальными флешмобами. Нам сказали: «Сейчас май. Вот тут – праздники. Может быть, поставить к концу месяца? Но у того, что уходит в июнь, рейтинг, как правило, ниже. А, может быть, тогда поставить в сентябре? Мы заработаем на рекламе». Я, естественно, не имею возможности диктовать, потому что то, что ушло на канал – его собственность. Соответственно, они будут решать, когда запускать сериал в эфир.
— Всё-всё, не буду спрашивать, когда это выйдет.
— Для нас, кстати, на Канале уже проморолики сняли. А ещё шесть роликов для «Доброго утра». У них есть рубрика «гимнастика в стиле». У нас получилась «гимнастика в стиле сальса». С одной стороны, когда нам сказали, что нужно сняться, мы удивились. С другой, понимаешь, что это – промоушн: надо, значит надо. Снялись, весело получилось, с музыкой.
Кстати, с музыкой в сериале тоже всё оказалось непросто. Вся используемая музыка должна быть выкуплена. Речь идёт о правах на её использование в эфире и не только. Мы подзатянули с этим вопросом и в итоге оказались в жёстких временных рамках и не менее жёстких – финансовых.
Вот ставится танец. Музыку выбирают Стас и Диана.
— А мы сумеем купить этот трек?
— Непонятно, возможно купим другой. Но частота ударов ведь такая же.
Теперь я понимаю, что делать так: снимать под одно, а монтировать под другое — нельзя. Это не только дополнительные сложности при монтаже. При той же частоте ударов под другую композицию получается совсем другой рисунок в танце. Всё это нам потом аукнулось: снимали под более яркие композиции, которые вызывали бурю эмоций, а монтировали под то, что было доступно. Но оказалось, что купить бачату у какого-нибудь Xtreme – это пять с половиной тысяч долларов. А у нас – тридцать пять композиций!
— И весь бюджет фильма вылетает в музыку!
— Это были уже финальные этапы работы, когда мы не имели возможность куда-то вылетать. Поэтому приложили максимум усилий, чтобы найти внятные, яркие, но, может быть, не столь раскрученные композиции. В первый момент, конечно, было ощущение: «Эх, что-то не то!» Конечно, сейчас, когда мы все танцы уже перемонтировали, одно кажется соответствующим другому. Но момент был очень болезненный.
— Я понимаю, что хороший монтажёр может сделать всё, хотя и поседеет в процессе. Но у меня вопрос: а тимбу вообще реально так наложить – станцевать под одно, а смонтировать под другое. Там же все акценты уникальные.
— Сделать можно всё, вопрос какими средствами и с каким результатом. Все мои крики: «Вы не понимаете, это будет мой позор в среде сальсерос!», — натыкались на фразу: «Послушай, Макаревич! Ну, пятьдесят человек бросят в тебя помидором. Зато пятьдесят миллионов посмотрят это спокойно и с удовольствием».
Что будет дальше
— Загадывать не будем. Сейчас, как понимаю, важно чтобы сериал вообще набрал рейтинг, потому что он довольно узкоспециализированный…
— Нет-нет. Мы старались делать всё, чтобы это было не так. Чисто человеческих историй в фильме, на мой взгляд, больше, чем специализированных танцевальных. Просто у них есть очень красивый танцевальный фон.
— А что потом? Нас ждёт бум танцевальных школ, как это было в Америке после выхода «Грязных танцев»? Какие ещё будут последствия, как Вам кажется?
— Прогнозировать сложно. Внутренне я очень рассчитывала, что это должно вызвать повышенный интерес к сальсе – её популяризации и обучению. Лично мне этого хотелось бы. У нас снималось много танцоров, преподающих в школах или имеющих свои школы. Они потратили на это некоторое количество своего времени, мне бы очень хотелось, чтобы к ним в школы пришло ещё больше народу, чем приходит сейчас.
Что до остального… Очень жаль, когда всё заканчивается. Сначала ты думаешь: «Какое счастье, теперь не будет этих мучительных моментов, которые мы с таким трудом преодолевали!» А через неделю начинаешь скучать: «Как? Теперь не будет этих мучительных моментов?!…» Поэтому, если мне кто-то предложит делать что-то интересное, я уж точно не откажусь.
— А «Гаванские ночи»? Ну, или продолжение?
— Конечно, мы все шутили и болтали про второй сезон, думаю, что нам хотелось бы продолжения. Могу сказать: если что, честь не уроним. Тем более, сейчас есть гораздо более ясное понимание, что именно и как нужно сделать. Это – мой первый телепроект, но могу сказать, теперь у меня в голове есть достаточно чёткая рабочая схема.
Как бывает, первый дом построил, и вот при строительстве второго уже учитываешь недостатки первого проекта. Не могу сказать, что я многое сделала бы по-другому. Но каких-то огрехов удалось бы избежать.
В публикации использованы фото со страниц Натальи Макаревич, Дианы Эстрада, Даши Елизаровой и Ивана Глубокова в facebook
