Говорят, что в России большинство людей, которые танцуют сальсу долго, либо уходят с активного танцпола, либо становятся преподавателями. Мы нашли человека, который поступил иначе. Организатор вечеринок и диджей Рафаиль Галиев.
Короткое знакомство
Для начала – несколько вопросов в формате блица.
— Рафаиль Галиев танцует с какого года?
— Первый мой заход к Лёше Алексенцеву был в 2003. Но после нескольких занятий я понял: взрыв мозга, не моё. Следующую попытку я сделал в 2009 и с тех пор остался.
— Рафаиль Галиев учился сальсе у…
— Полтора года – у Дениса Ивченкова, это было касино. Потом там же LA. Потом Оля Логинова и Олег Шевченко – база «нью-йорка». «Нью-йорк» тоже зашёл не сразу, три месяца показали деревянность и неспособность воспринять шаги «на 2», хотя касино я к тому времени танцевал очень прилично.
После этого были разные преподаватели, была даже кизомба. А в 2013 я пошёл в «Mambotime» к Диме Ганзевичу и Тане Кондрашовой, и там основательно «завис». И по 2015 год занимался трёхмесячными интенсивами с перерывами на фестивали и принятие в себя музыки.
Долго заниматься мне сложно – проще сделать «рывок»: походить плотно и часто на занятия, а потом закреплять на вечеринках и фестивалях.
— Помимо сальсы Рафаиль Галиев работает…
— За эти годы – разных местах, в основном, — в сфере IT и управления проектами в IT-сфере, разработка продуктов. Сейчас вот строим парки виртуальной реальности. Но я такой – не прям «айтишник-айтишник» — скорее управленец.
— Какие сальса-фестивали в жизни особенно запомнились?
— Помню «Препод-пати» 2009, он проходил в «Сокольниках» — это было удобно. Денис нам сказал: «Сходите, это полезно для развития». Помню, был стресс, потому что до этого я даже на вечеринках бывал редко.
А плотно ездить я начал после того, как стал учиться «нью-йорку». Ростов, Красноярск в 2014 году, кизомба-фестиваль в Португалии. Там я прятался в сальса-зале, поскольку выяснилось, что танцевать кизомбу долго – сомнительное удовольствие. Берлин, в последние два года – Хорватия. И, естественно, все московские фестивали к посещению обязательны, даже на Тимбафест пару раз заходил, хотя касино не танцую довольно давно.
Зачем совершенствоваться в хобби?
— Ну, пожалуй, блиц окончен. Но у меня вопрос: а что дают фестивали?
— Фестивали позволяют по-новому взглянуть на себя, поглазеть на каких-нибудь клёвых партнёров (потому что местных знаешь уже, как облупленных). Наблюдение за всякими крутыми ребятами заряжает. Плюс, когда приезжаешь на тот же фестиваль через год, у партнёрш меняется к тебе отношение – они видят, что ты танцуешь лучше и доставляешь им больше удовольствия. И самому от этого приятно.
Хотя первый Ростов был очень тяжёлый – подбор партнёрш там всегда сильный, и я себя буквально пересиливал, чтобы приглашать. Зато потом сразу был ощутимый «level up».
— Что заставляет совершать этот «level up», когда речь идёт о хобби?
— Я очень долго пытался для себя определить, что мне дарит счастье в жизни. Рабочие моменты, успехи, встречи с друзьями, отношения с женщинами – это понятно. А вот так, чтобы ты в какой-то момент понимал, что тебе прям хорошо? И для себя я понял: это – танцы.
Слушая хорошую музыку, видя людей, которые играют и писали её для тебя, ты воспринимаешь их энергию, от этого становится хорошо. А если ты ещё и умеешь преобразовать эту энергию в танец, тем самым доставляя удовольствие себе, партнёрше, и, может быть, смотрящим на тебя окружающим, — это просто чистый кайф. И это очень важно.
Со временем я осознал: хорошо танцевать – это хорошо, но, когда ты растёшь, преодоление даёт тебе ощущение небесполезности того, что ты танцуешь. То есть, ты не просто танцуешь, но ещё и делаешь это всё лучше и лучше. И это развитие тебя тоже вдохновляет.
Как не уйти в преподаватели
— Получается: есть работа, она умственная. Есть хобби, этакий управляемый адреналин…
— Иногда неуправляемый.
— Хорошо, неуправляемый. Есть круг знакомых по этому хобби. Можно жить и получать удовольствие. Почему увлечение танцами стало развиваться во что-то ещё?
— Когда ты понимаешь, что тебе в жизни нравится, хочется заниматься этим профессионально. Я много чем в жизни занимался, но всегда хочется превратить хобби в какую-то профессию, может быть, занятие и даже источник дохода. В идеале – вообще всё совместить: чтобы ты занимался любимым делом, имел от этого деньги на существование, и плюс ещё – дарил радость и счастье большому количеству людей. Поэтому когда подвернулся случай подиджеить – Таня Кондрашова разрешила подиджеить у себя на вечеринке – я конечно согласился.
Вообще сначала я хотел стать кизомба-диджеем, но потом понял: сальса мне нравится больше. Когда ты её много-много слушаешь, что-то начинаешь понимать. А уж когда начинаешь общаться с такими людьми как Алексей Кельин, Антон Щербак, когда понимаешь, какой там реально пласт музыки, уходящий в сороковые годы XX века, и тысячи людей, которые создавали всю эту энергетику, хочется всё это дальше изучать. И я потихонечку начал.
Но во всём, чем я занимаюсь, я стараюсь быть достаточно профессиональным и ни к какому делу не относиться спустя рукава, по-другому не могу себе позволить. И вот начал я диджеить, и вдруг – бац! – закончилась вечеринка в «Mambotime». Я обсудил ситуацию со Светой Левичевой, с которой мы в тот момент очень сдружились, организовывая всякие движухи, связанные с тусовкой Mambotime, Дима Ганзевич как раз тогда уезжал и было много поводов. И мы подумали: «А почему бы не сделать собственную вечеринку? Тем более, запрос у людей есть, и пятница пустует». Нашли зал, договорились, начали делать вечеринку. Ну, и мне как диджею приятно – всегда есть, где поиграть. (Смеётся).
— А почему желание «сеять разумное, доброе, вечное» не воплотилось в преподавании?
У меня много друзей среди преподавателей, и к мнению этих людей я стараюсь прислушиваться. Общаясь с ними, я для себя сформировал некую планку знаний и умений, которыми должен обладать хороший преподаватель. Потому что плохим преподавателем быть не хочется.
И когда планка сформирована, ты прикидываешь, сможешь ли до неё дотянуться – и по танцорским данным, и по таланту, и по увлечённости. Про себя я знаю, что я – человек увлекающийся и быстро остывающий. А преподавание – это такое дело: если уж ты начал этим заниматься, будь добр, много работай, трать на это много времени, и это должно продолжаться долго – иначе ты сам не сможешь вырасти. А такого запала, чтобы делать это годами – как Лёша Алексенцев, Дима Ганзевич или Антон Щербак – я не чувствовал. Уж не говоря о том, что не чувствую в себе настолько безумный талант, чтобы я мог учить кого-то другого. То есть, техника в моей голове всегда проигрывает экспрессии и музыкальности – для танцора это хорошо, для преподавателя – плохо.
Конечно, были мысли подкачать технику и попробовать себя как преподавателя. Но в Москве есть, кому учить «нью-йорку», а людей, которые хотят ему научиться, сравнительно немного. Поэтому я решил сосредоточится на том, что у меня получается лучше, — диджейство и проведение всяких мероприятий.
— Диджейство – это более быстрый путь, нежели преподаватель?
— Смотря как относиться. Некоторые считают себя диджеми после того, как они скачали на компьютер диджейскую программу, или даже до этого. Кто-то считает себя диджеем после того, как поставил двадцать треков, которые ему нравятся, — это всё-таки наивно. Для меня диджей – это человек, который способен провести вечеринку разнообразно и интересно, и управлять настроением людей, которые под его музыку танцуют.
То есть, музыка для диджея, — это инструмент управления настроением. Если ты видишь, что люди пришли уставшие, — дай им огня и веселья. А если у людей задор – ты можешь дать им немножко романтики.
Для меня это было интересно, чтобы изучать глубины музыки. А когда процесс по изучению и наслушиванию прошёл, я понял, что это можно выдавать людям. Что-то им нравится, что-то нет, но больше нравится. А если людям нравится – значит, надо играть.
Когда на вечеринке становится скучно…
— У меня в последние дни крутится в голове одна мысль: люди, которые в сальсе остались надолго, остались там, потому что сальса в какой-то момент превратилась в «танцы и что-то ещё». У Вас такой дополнительный смысл появился?
— В какой-то момент – очевидно, да. Сложно сказать, было ли это в тот момент, когда я начал диджеить или что-то организовывать.
Вообще диджейство у меня началось с того, что ты слушаешь какую-то музыку – и она тебе надоедает. У меня довольно чуткий слух и хорошая музыкальная память, и мне просто стало скучно на вечеринках, где одни и те же сеты. И ты начинаешь искать что-то своё.
А дальше происходит процесс, который я, к сожалению, не могу регулировать. Ты натыкаешься на какого-то интересного исполнителя. И тебе не остаётся ничего другого, как отслушать примерно всё, что ты у него нашёл. Этот процесс занимает много времени, но ты находишь ещё три-четыре песни, которые лично тебе нравятся. А интерес в том, — может быть, они понравятся ещё кому-то другому, ведь, скорее всего, эти люди эту музыку не слышали. Потому что большинству людей достаточно того, что ставят диджеи.
— Обычный сценарий людей, которым стало скучно на вечеринке, — уйти в другое хобби. Каким качеством надо обладать, чтобы после «скучно» начать перекапывать Интернет?
— Общим интересом к жизни, скорее всего. Я ни в коем случае не осуждаю людей, которые, решив, что им скучно, уходят заниматься дельтапланом. Но когда мне что-то не нравится в жизни, я пытаюсь это изменить. Потому что подозреваю: если вечеринка не нравится мне, она и другим людям не нравится. И если в моих силах сделать другую вечеринку, либо сет, который нравился бы, — почему нет?
Нужно делать всё, что в твоих силах, чтобы сделать мир лучше. А если ты знаешь, что это плохо, мог сделать мир лучше, но сдался и ушёл, — для меня это равносильно проигрышу. То есть, плохой диджей, который отыграл этот сет тебя победил и показал, что хорошей музыки не бывает. А это, конечно, неправда.
— «Хочешь сделать хорошо – сделай сам»?
— Да.
— А вариант «развернуться и пойти поискать, где лучше»?
— Но если мы говорим про «нью-йорк», особого выбора вечеринок до последнего времени в Москве не было. А если нету, надо делать самому. (Смеётся). Особенно, если есть люди, которые тебе в этом помогают, поддерживают. Наверное, один я бы всё это не осилил, но есть Света и Влад, с которыми мы всё это делаем. Это – такая самобалансирующая система: если один унывает, другие поддерживают. Именно так и получается всё это делать, надеюсь, на хорошем уровне.
Где ищут танцполы
— Знаю людей, которые смотрят на всю сальса-активность и говорят: «А зачем вы копошитесь? Ваши мероприятия – это не бизнес, потребителей мало. Производить вы ничего не производите. Танцы – у вас странные, иностранные». Сплошная головная боль.
— Это был такой вызов. Когда мы начинали, потанцевать «нью-йорк» в Москве можно было только в «Liberty», у Антона Щербака и на вечеринке в «Mambotime», которая закрылась. С другой стороны, я знал, что есть человек двести, которые хотят периодически танцевать.
И ещё я для себя определил некоторые принципы. Может быть, меня сейчас закидают помидорами организаторы других вечеринок: Да, это не бизнес. Но 90% наших вечеринок были в плюс, и организаторы с этого всегда что-то зарабатывают. Диджейство, естественно, всегда оплачивается. Потому что и организаторство, и диджейство – это работа, за которую одни платят, а другие получают деньги. Естественно, эти деньги – совершенно небольшие, потому что львиную долю средств забирает аренда площадки. Эти деньги – ничто по сравнению с зарплатой, на них можно, например сходить в кафе.
Но вообще организаторство – это вызов, когда ты умеешь делать что-то так, что нравится другим людям и иногда – тебе самому. Это даёт удовлетворение от того, что ты делаешь. Ну, и на работе очень здорово говорить: «А ещё я сальса-вечеринки делаю, на них иногда по восемьдесят человек приходит!» (Смеётся). Приятно осознавать, что восемьдесят человек готовы заплатить и прийти на твою вечеринку.
— Как организовать вечеринку в Москве? Формат «вечер танцев» у нас в целом не принят. Хозяева ресторанов сальса-тусовку не любят…
— Зная, что путь через рестораны – долгий и трудный, мы решили поговорить с людьми, которые уже устраивают вечеринки на каких-то своих площадях, связанных со школами. И тогда нашлась площадка в «Dance First», которая пошла нам навстречу, и нам удалось достаточно быстро запуститься. Мы договорились о разделении доходов, и площадка всегда зарабатывала больше, чем мы. Но всё равно эта аренда обошлась нам дешевле, чем если бы мы просто снимали какой-то лофт. Плюс получалась синергия от совмещения вечеринок: внизу у Александра Костенко была бачата с сальсой и кизомбой, а у нас наверху был «нью-йорк». И люди ходили туда-сюда, всем было хорошо.
Помню, мы покумекали, решили, как на входе разделять потоки, пришли к какому-то соглашению, до определённого времени приемлемому. То есть, не могу сказать, что это была проблема.
Вот проблема была, когда мы прошедшим летом пытались найти место под «нью-йоркский» оупен-эйр. Потому что «мост», конечно, прекрасен, но у девочек, которые танцуют «нью-йорк», довольно высокие требования к паркету. Потому что на плохом покрытии сделать 100500 поворотов без травмы ноги просто невозможно.
Поэтому мой рецепт вечеринки: найти людей из танцевальной тусовки, которым это интересно, договориться с ними и делать что-то совместно. Пока этот рецепт работает. Текущая площадка «Касабланка» — тоже люди, заинтересованные в продвижении себя и танцев, а не только в зарабатывании денег.
— То есть, вы заходили не через рестораны, а через школы?
— Да, но при этом дистанцировались непосредственно от школ. Потому что проект «MC-Project», под эгидой которого мы делаем вечеринки, призван объединять сообщество. Мы изначально пытались дружить со всеми школами и преподавателями, которые поддерживают NY и LA, чтобы все их ученики ходили к нам. Потому что школьные вечеринки, как мне кажется, — это путь в никуда, в первую очередь для танцоров. Потому что все хорошие танцоры идут танцевать не с соучениками, а с другими людьми – в этом смысл социальных танцев.
— Получалось поддерживать нормальные отношения со всеми школами?
— В целом, да. Понятно, что в какой-то момент можно было с кем-то поругаться или, наоборот, помириться. Но это – жизнь: кто-то на кого-то обиделся, тусовка – она такая. Но многие школы нас поддерживают перепостами.
— Подготовка к вечеринкам складывалась стихийно? Потому что в Вашем рассказе слышу этапы – «была исследована целевая аудитория, глубина рынка, был проведён промоушн силами дружественных школ…»
— А я не могу всё делать просто так. Меня бизнес-составляющая любого дела тоже драйвит. И если я вижу от какого-то мероприятия потенциальный доход, то стараюсь, чтобы всё прошло правильно, с привлечением максимального количества людей.
Было ясное понимание примерного количества людей и с кем надо связаться, чтобы их стало ещё больше. Какие моменты с точки зрения организации надо исправить, чтобы людям стало хорошо и лучше – звук, вентиляторы и так далее. И после этого бизнес-модель создавалась тогда, когда мы договаривались с площадкой. Потому что я, условно говоря, понимал: если приходит меньше тридцати человек, мне нечем заплатить диджею, и я плачу из своего кармана. Такое, к сожалению, тоже было этим летом, когда все разъехались.
А отношения с площадкой построены на разделении доходов: и если прибыли регулярно нет, наверное, вечеринку надо закруглять или что-то менять. Например, тебе дают обратную связь: место не то, атмосфера не та, — ты пытаешься что-то с этим сделать. Если всё делаешь, а ситуация не исправляется, надо сделать перерыв на осмысление. Это – тоже вариант, потому что вечеринка – это, конечно, интересно, но есть ещё куча других занятий, в том числе околосальсовых.
Этапы развития танцора: стало скучно, «купи козу», «продай козу», «никто не застрахован от счастья»
— То есть, это не стало работой? «Если надо сделать паузу, мы сделаем».
— И мы периодически их делаем – так было летом, в сентябре у нас вечеринки шли не каждую неделю. Потому что есть, в том числе, эмоциональное выгорание организаторов. А тратить каждый вечер пятницы – это, с одной стороны, миссия, потому что люди ждут вечеринку, а ты обещал им её дать. С другой стороны, — а если тебе не в кайф? На работе-то иногда занимаешься тем, что не в кайф, так ещё и на танцах?
— «Не пойду я сегодня на работу»?
— Да, что-то вроде того. Тем более, сейчас у танцоров «нью-йорка» есть гигантский выбор – иногда проходит до четырёх вечеринок в неделю. Думаю, никто из них не будет сильно страдать, если наша вечеринка в какой-то момент не случится.
— То есть, рынок по-прежнему мониторится?
— Ну, во многие места меня приглашают как диджея, а ещё я сам иногда хожу потанцевать. Особенно приятно танцевать, когда не нужно ничего организовывать и диджеить.
— То есть, человек проходит три этапа: «танцор – организатор – когда не нужно ничего организовывать»?
— Да! И третье – это особый кайф! Поэтому и на фестивалях с таким удовольствием танцуешь – там не нужно ничего организовывать, просто наслаждаешься. Появляется новый вкус к жизни.
— А что будет дальше? Кажется, в жизни продолжает действовать принцип «танцы и что-то ещё». Мы прошли этап «купи козу», этап «продай козу», дальше куда?
— А дальше уже, в общем, случилось. Лёша Чертков и Диана Миронидис позвали нас в команду «Мамболова» — настоящего и вполне большого фестиваля, чтобы мы со Светой делали там вечеринки. И вызов был принят и разрешён: вечеринки, и сам фестиваль определенно удались. И есть желание продолжать дальше, потому что это интересно, когда большее количество людей получает удовольствие.
Я когда-то поставил себе цель: принести пользу и нанести радость, условно говоря, нескольким сотням тысяч людей. И я стараюсь эту цель исполнять разными способами – на работе, на танцах и по жизни.
То есть, фестивальная тема точно будет продолжаться. Надеюсь, нам удастся в новом году сделать один или два фестиваля, других по масштабу, с какими-то новыми фишками – какими-то крутыми фотозонами, необычными лаунж-зонами, новыми форматами преподавания и взаимодействия с танцорами. Чтобы эти форматы благополучно тырили другие фестивали.
Надеюсь, как и в уходящем году, в будущем будет два «Мамболова», а потом, может быть, и что-то ещё прилетит. Потому что от такого шанса никто не застрахован.
