Как развивать сальсу в регионе, где многие танцуют, но о социальных танцах знают мало? Какие опасности поджидают преподавателя, который решил учиться по видео? Как зажечь учеников и достаточно ли для этого привезти классного преподавателя? И другие подробности сальса-жизни в восьми часах дороги от Ростова.
«Либо Макс оставит танцы, либо мне придется на них пойти»
— Первый вопрос: как вы оба пришли в танцы?
Максим: Впервые я пришёл в бальные танцы лет в четырнадцать. Позанимался примерно год, но была учёба, переходный возраст, пришлось оставить занятия… А вот сама идея танцев и музыка мне нравились. Это позволяло отвлечься от повседневной жизни, направить себя куда-то в творчество.
Кроме того, у меня музыкальное образование – музыкалку по классу ударных инструментов окончил. И ещё мама – учитель музыки, так что игре на фортепиано я тоже обучался.
В 2008 году я начал заниматься бальными танцами снова. Достаточно поздно. Мне просто захотелось танцевать. Параллельно я тогда занимался боевыми искусствами. А тренер всегда говорил, что танцы и боевые искусства между собой достаточно связаны, что это может быть полезно.
Так я начал развиваться в бальных танцах, потихоньку выступать. Моим главным педагогом в бальных была Вероника Гребеннюкова, которая впоследствии стала директором “Dance Cafe” – школы, где я сейчас работаю. Через два года студия, собственно, начала появляться, и мы решили открыть социальные танцы.
Сейчас в “Dance Cafe” есть сальса и бачата – это мои занятия. Факультативом даём румбу, реггетон, сон. А Вероника ведёт второе основное направление клуба – аргентинское танго.
— Света, а у Вас что было?
Света: Хочу уточнить, я не преподаю танцы, занимаюсь ими для личного развития и удовольствия. Для меня, в отличие от Макса – танцы всегда были хобби. В детстве танцевать очень хотелось, но у меня родители – врачи, а занятия всё-таки достаточно дорогие, поэтому они так и остались в мечтах. Но, видимо, этими мыслями я притянула свою нынешнюю работу.
Я работаю в сфере рекламы и помогаю Максу с продвижением сальсы – веду группы в социальных сетях. А недавно так сложилось, что в одну крупную школу танцев в Пятигорске (правда, социальных направлений там нет) меня позвали арт-директором. Так что теперь танцы – это и моя профессия. Честно пытаюсь разобраться, почему люди туда приходят или оттуда уходят, какие ошибки делают преподаватели.
А начиналось так: с Максом мы многие годы были знакомы и просто общались. Но, когда начали встречаться, столкнулись с проблемой: всё его вечернее время было посвящено тренировкам. И я поняла: чтобы проводить время вместе – либо Максу придется оставить танцы, либо мне на них пойти.
И я пришла на тренировки – Макс в то время преподавал свинг. Музыка понравилась, а потом мы поехали на Swing Dance Fest, по-моему, это было начало 2012 года… Помню, неделю новогодних праздников мы прожили в каком-то пансионате в подмосковье. Там была, наверное, тысяча танцоров – американцы, джемы, jack’n’jill’ы, танцы по ночам. И я поняла: хочу, чтобы всё это было в моей жизни.
Кавказ, ислам и социальные танцы
— Максим, как обстоят дела со свингом в Пятигорске?
Максим: Быстро выяснилось, что свинг для Кавказа – это ещё большая экзотика, чем сальса и бачата. Очень сложно было набрать на них людей, и со временем от этого жанра мы отказались. С одной стороны, все говорят: «Рок-н-ролл мы любим». Но одеваться в ретро-одежду и слушать джаз как-то пока не готовы, хипстеров явно не хватает. Потому мы сделали упор на сальсу и бачату.
— Каково это вообще продвигать сальсу на Кавказе? С одной стороны, там танцуют, живы национальные танцы, с другой – Латинская Америка, совсем иная культура…
Светлана: Мы каждый год анализируем свои возможности и ошибки в продвижении: сколько в городе нашей потенциальной аудитории – сколько молодых людей, сколько платёжеспособных, какие ещё направления можно ввести. В первые годы желающих танцевать социальные танцы было не очень много. Возможно, это была какая-то наша ошибка в плане рекламы. Но сейчас у Макса довольно большие группы по сальсе и бачате, и большинство учеников – как раз представители кавказских национальностей.
Мне кажется, что кавказским парням сальса близка, потому что музыка быстрая, энергичная – по темпераменту близко. А для девушек латиноамериканские танцы – это тот самый запретный плод: сериалы, красивая жизнь из телевизора. Тем более, в национальной культуре на многое стоит жёсткий запрет.
Хотя в первое время были, конечно, всякие казусы. Мы размещали рекламу в городских Интернет-сообществах, и комментарии там были самые разные. Мне запомнилось: «Мне нельзя сальса, я – мусульманин».
— Вот я именно про это и говорю.
Максим: На самом деле эта проблема есть, и она остаётся. В первое время у нас занимались, в основном, девочки. Ребята вовлекались очень постепенно, это была такая многоходовая работа. Мы пытались популяризировать танцы всеми возможными способами, выкладывали фото в Инстаграм: «Вот, ребята танцуют, они – весёлые и счастливые». «Вот, там есть парни».
Что касается религиозных аспектов… у нас, например, есть парень, он – мусульманин, и он прекрасно танцует. Сейчас, наверное, даже сложно отследить, что мешает людям прийти в танцы. Помню, мы в каком-то крупном пятигорском паблике написали: «Интересно обсудить, почему вы считаете, что мужчины не танцуют».
Светлана: И там в первые двое суток было около двухсот комментариев.
Максим: Но в итоге вопрос остался открытым. И я думаю, главная проблема в другом. Люди просто не знают, что такое сальса и социальные танцы. Вроде бы молодые люди, в Интернете сидят, и при этом – никто не представляет, что это такое. И донести до них информацию – большая проблема и работа, которой мы и занимаемся.
Светлана: Мы пришли к выводу, что самый действенный инструмент продвижения социальных танцев сейчас – сальса—вечеринки и Инстаграм. Инстаграмом пользуется самая подходящая для нас часть аудитории – по возрасту, интересам. Стараемся постоянно выкладывать там отчёты, посты, ролики. Вечеринки проводим в разных местах города. У Макса сейчас довольно большая в объёмах Пятигорска танцевальная тусовка – человек 50, её мы старательно собирали все эти годы. И эти люди могут собраться вместе и пойти куда-нибудь на вечеринку. И потом окружающие говорят: «Ой, ребята, какие вы весёлые и счастливые».
Это, собственно, и меня привлекло в своё время в социальных танцах – публика интеллигентная, трезвая, воспитанная, приходит общается и танцует.
«Когда мне предложили преподавать сальсу, я даже не знал, что это такое»
— Давайте вернёмся к вашей танцевально-преподавательской деятельности …
Максим: На самом деле мой путь к сальсе, наверное, чем-то напоминал судьбу всех бальников в этой сфере. Когда мне предложили сальсу преподавать, я даже не знал, что это такое. И я говорю:
— Подождите, я же не могу учить людей тому, чего сам не умею.
— Ну, давай поучись.
И я, как все начинающие преподаватели, полез в Интернет смотреть ролики.
Это продолжалось достаточно долго. В конце концов, мы пришли к выводу, что обучаться по роликам – не очень удобно и не совсем правильно.
Важной вехой в этом решении была встреча с Лёшей Алексенцевым. Мы тогда взяли у него индивидуалку, показали, что мы делаем, и он сказал: «Ребята, вам сейчас нужно определиться со стилем – и уже в нём развиваться. То есть, либо вы идёте в касино, либо в «нью-йорк», потому что сейчас в головах у вас каша».
— То есть, ролики были не учебные? Вы пытались копировать танцевальные номера?
Максим: Нет, я выбирал именно обучающие видео. Но в итоге получилось что-то вроде «лос-анджелеса», потому что его проще перенять. Помню, когда я в первый раз увидел касино, подумал: «Нет, тут я вряд ли что-то позаимствую». А линейную динамику с видео снять проще.
— Ну, да, эстетика почти бальная, музыка почти джазовая.
Максим: И всё как-то более или менее понятно, как мне казалось на тот момент. Но была проблема: мы по видео находили какие-то круговые фигуры и пытались накладывать их на линейную динамику. В итоге получалось нечто среднее между касино и «лос-анджелесом» — такая «ласальса». Сейчас я, конечно, представляю, что Лёша думал, когда на всё это смотрел. Но он решил пощадить наше самолюбие и нервы.
В общем, мы обнаружили, что у нас есть некоторый дефицит информации, и по видео она не передаётся.
Светлана: И потом года, наверное, два был период, когда мы куда-то ездили, почти каждые выходные. Помню, я выиграла пасс – и мы поехали в Уфу. В Уфе познакомились с Сергеем Никитиным, и он нам рассказал, что есть такой классный Сергей Газарян, и он скоро будет в Сочи. Сочи – это близко; вернулись из Уфы – поехали в Сочи. А у Газаряна в Пятигорске есть родственники, он из Сочи ехал через них. Ночью мы уже сидели в вагоне-ресторане и болтали про Тимбафест…
Новичкам всегда везёт, или Как привезти Йоанди в Пятигорск
Максим: Но на самом деле наша сальса-история началась ещё чуть раньше — когда мы поехали на свой первый сальса-фестиваль. Это был «Krasnodar Salsa Fest», по-моему, шестой. Мы туда приехали, посмотрели на танцоров и все как-то упало внутри… Правда, на тот момент мы не знали, что на танцполе собрались ведущие сальса-танцоры страны.
Светлана: Там был Алексенцев, Катя Гутниченко, Йоанди и многие другие крутыши… А мы-то думали просто: «Вот ребята собрались, как классно танцуют».
Максим: На самом деле тогда мы поехали в Краснодар, чтобы познакомиться с какими-нибудь преподавателями. Мы думали: москвичей искать тяжело, а краснодарцев мы привезём к себе, чтобы они провели семинары.
На фестивале пошли по семинарам, но так получилось, что с краснодарцами как раз и не познакомились. Зато взяли телефоны у Йоанди и Лёши, на тот момент совершенно не представляя, кто это такие.
Светлана: А ещё так получилось, что Алексенцев на следующий день ехал через Пятигорск на «Майские встречи». И вот тут мы как раз взяли индив.
Максим: То есть, такое непонятное стечение обстоятельств: только мы вернулись с фестиваля, и на следующий день у нас Алексенцев в школе.
Светлана: И самое смешное в этой истории. Мы хотели привезти какого-то местного преподавателя, чтобы ребята, как мы когда-то, увидели его и загорелись. Списались с одной краснодарской парой. А поскольку часов мы хотели немало, то и сумму нам назвали приличную.
И в то же время Макс списался с Йоанди. И он назвал чуть-чуть больше. Ну, и мы подумали: такой классный загорелый мальчик, хорошо двигается, привезём его. И начали его вызванивать.
За полтора месяца Йоанди был то в Мексике, то в Барселоне… В итоге он нам дал телефон Наташи Сиренко, и все вопросы мы решали с ней. И, в конце концов, у нас получилось! Мы привезли Йоанди в Пятигорск, хотя на тот момент вообще не понимали, кого мы везём! (Смеются).
Максим: Это был вообще первый наш опыт семинара, приехали люди из других городов. И вдруг утром в день занятий раздаётся звонок Наташи: «Так и так, Йоанди не посадили на самолёт».
Светлана: Несколько часов до класса, записаны тридцать человек, семь из Таганрога, двое из Ростова, четверо – из Новочеркасска. Мы сидим в холодном поту и не понимаем, что делать.
В восемь утра в субботу я дозваниваюсь из Пятигорска на стойку девушке в Шереметьево, и она рассказывает: накануне упал самолёт в Донецке, началось расследование, на рейс, которым должен был лететь Йоанди, посадили какую-то группу VIP-персон, а ему не хватило места.
В итоге он поменял билет и прилетел на шесть часов позже. Мы перекроили программу: вечером была бачата, потом вечеринка, а на следующий день, чтобы все классы состоялись, занятия начались в восемь утра – два часа сальсы и два часа реггетона. Пусть и со странностями по времени, мы провели всё, что было заявлено! И отказников среди записавшихся было, по-моему, всего двое. И то это были местные, которые сказали: «Мы планировали в восемь утра в воскресение пойти на причёску, а тут вы со своими классами. Да ну, нас не будет».
Как «зажечь» учеников
— Что было дальше? Сразу набралась группа по сальсе? Сальса стала популярной в городе?
Максим: К сожалению, того эффекта, на который мы рассчитывали, в общем, не получилось. Конечно, привозить преподавателей мы продолжаем регулярно, но такого чуда, чтобы все сразу заразились и захотели танцевать, здесь быть не может. Людей приходится приучать к танцам потихонечку – шаг за шагом, семинар за семинаром.
Светлана: Мы часто бываем в Ростове, и вот когда попадаем на роскошные ростовские танцполы, я им немножко завидую. Мне кажется, там человек сразу видит много крутых танцоров – есть, из кого выбрать, с кем себя сравнить и кого избрать ориентиром. А у нас люди видят только друг друга, и у нас нет тех, кто танцевал бы сальсу восемь, и даже пять лет.
Мы, конечно, стараемся вывозить учеников на большие фестивали, но многие просто не понимают, зачем куда-то ехать. Те, кто приходит по рекламе, говорят: «Мы не поняли, куда и зачем вы тут всё время ездите». В стороне от больших танцевальных центров сложно развиваться.
— А как вам кажется, новичок вообще в состоянии оценить класс привозимого преподавателя? Мне кажется, они иногда видят очень внешние вещи: «ну, весело», «зажигательно», «все какие-то чеканутые и обнимаются». А то, что привезли преподавателя первой десятки в стране — это не очень понятно.
Светлана: Это, да. Это мы постепенно поняли. Сейчас мы больше стараемся привозить хороших местных преподавателей. Недавно у нас были с классами Серёжа Тимофеев из Boogaloo и Лена Брылёва-Карюкова из «Республики». Возможно, они не так раскручены, как Йоанди, а может, не особо к этому стремятся, но очень крутые!
Максим: Мне кажется, есть проблема: можно сколько угодно рассказывать, что сальса – это здорово, показывать фото и даже видео. Но пока человек в это не попадёт и сам по-настоящему не почувствует, он просто не узнает. Поэтому «зажечь» людей –сложная задача, они «зажигаются» потихонечку, по одному, как только каждый находит то ощущение от танцев, к которому хочется возвращаться.
— Что самое главное надо передать ученикам?
Максим: Мысль, чтобы они сами хотели развиваться. Чтобы не смотрели на преподавателя как на «волшебную пилюлю», которая может войти им в мозг… Человек не должен ждать, что я ему что-то расскажу – и будет результат. Ученик может развиться только сам, хотя это очень сложно – оторвать попу от дивана и начать работать самому.
— Насколько важна здесь сама атмосфера фестивалей? Там же знакомые залы, и люди – кто-то сто лет друг друга знает, кто-то везёт чемодан вещей, кто-то ходит компанией…
Максим: Мне кажется, человек, который бросил всё, сел на поезд и поехал – он уже готов, он понимает, зачем он едет.
Самая большая проблема – это люди, которые: «Зачем мы куда-то поедем, ты и так нас всему научишь». Вот им показать, что такое вообще социальные танцы, – это самая главная сложность.
О танцах как работе и работе вне танцев
Максим: Есть такой стереотип: «социальные танцы – это танцы для любителей». А мне хочется, чтобы как можно больше профессиональных танцоров пришли в сальсу, и дальше люди развивались, глядя на них. Чтобы не было стереотипа «бачата – это два шага налево и два шага направо». Как бывший бальник я тоже так думал – это сейчас я понимаю, что социальным танцам можно учиться всю жизнь.
Светлана: Сейчас я по работе с этим сталкиваюсь. Приходят, например, бывшие бальники устраиваться преподавателями и говорят:
— Хотите, я буду преподавать у вас бачату?
— А где Вы учились?
— А что, этому надо учиться?
— Конечно, мы же будем продавать на вас абонементы. Получается, что цена Вашего занятия будет такая же, как на балет, где педагог занимается и преподает свой стиль танца несколько десятков лет (знает историю, музыку, технику исполнения и так далее). Ну, или Ваши занятия будут в четыре раза дешевле, и придётся объяснять, что у преподавателя уровень ниже.
И у людей сразу как-то недоумение в глазах.
— А индивы вы так часто брали просто потому, что не могли остаться где-то на долгий курс?
Светлана: Конечно. У Макса есть основная работа – он преподаёт в институте дизайн-проектирование. У меня тоже есть основная работа – хотя в последние годы она и сдвинулась в сторону танцев.
Максим: Мне иногда приходилось занятия в институте переносить, потому что я не успевал на них вернуться с семинаров по танцам.
— Кстати, отношение к основной профессии изменилось из-за танцев?
Максим: Мне мой преподавательский опыт в танцах только помог. Преподавателем я до того уже работал, и, когда появились танцы, как говорится, «нашёлся к шарику горшок».
А по дизайнерской работе… Если посмотреть моё портфолио за последние два года, — там будут почти одни танцы – плакаты, афиши. В прошлом году мне доверили делать «Salsa Night Awards». То есть, и это постепенно оказывается связано с танцами.
