За интервью с «мисс Сальса» логично следует интервью с «мистером Сальса». Но говорим мы почему-то снова преимущественно о девочках: чего вам точно не простят на танцполе, стоит ли надеяться на красное платье. Да, и ещё о том, почему хастл – не танец, и не у всех бачат нужно знать слова.
— Как оно живётся в новом статусе?
— Да, собственно, ничего не изменилось. Сам момент вручения премии был приятный, а в целом – всё то же самое.
— Тогда начнём с самого начала: как Вас занесло в танцы?
— Это длинная история. Вкратце могу сказать, что я пришёл посмеяться над другом, который начал заниматься. И танцы поначалу мне абсолютно не понравились – понравились люди, которые общались, были близкими друзьями, несмотря на то, что знали друг друга месяц.
То есть, месяц тогда занимался друг, а потом в студии было выездное мероприятие, куда можно было пригласить друзей. И я пошёл посмеяться. Когда ребята начинали танцевать, я отходил и делал вид, что вообще не с ними. А общаться понравилось.
И потом на неделе я подумал: а схожу-ка ещё. Но пойти можно было только в студию. А в студии просто так не постоишь – пришлось заниматься. Так потихонечку втянулся.
— Кто были первые преподаватели?
— Елена Карюкова, она и сейчас преподаёт в «Республике». Второй – это ученик «Boogaloo» Дима Журба. Молодой пацан. Очень классно для меня на то время танцевал. Вместе с Леной они сумели зародить во мне что-то такое, что я захотел танцевать. До этого я к танцам относился с большим предубеждением, а тут – понравилось.
Спасибо Диме за то, что он давал базу. У них с Леной была некоторая разница – Лена немного не в стиле, у неё куча танцев, помимо сальсы. Но за счёт того, что она зажигалка, она очень хорошо танцует как партнёрша – она социальна. А Дима очень хорошо давал базу, технику, элементы.
— Я так понимаю, всё вышеописанное было осознано потом, новички таких вещей не замечают. А как именно в тот момент шло изменение сознания от представления «мужики не танцуют» до «я понял, в чём он крут, я хочу быть, как он»?
— Точно помню, что посмотреть на первую вечеринку я пошёл через неделю. До этого всё происходящее было мне как вызов: люди уже месяц занимаются, и что, разве я не могу сделать, как они?
Группу я догнал очень быстро, пошёл на первую вечеринку. И, как сейчас помню — смотрю на Диму, показываю пальцем и спрашиваю: «Когда я буду танцевать, как вот они?» Он отвечает: «Это – уровень примерно полутора лет». Сейчас я понимаю, что так, как те ребята, я танцевал примерно через два месяца.
Мозги изменились, но не сразу. Первые месяца два никто из друзей не знал, что я занялся танцами. Потом потихонечку я начал сливать эту информацию, но её надо было преподносить осторожно. Всю жизнь занимался экстремальными видами спорта или боевыми искусствами, и тут – бац! – парные латиноамериканские танцы. Друг, над которым я тогда решил посмеяться, уже три года не танцует. А меня засосало. (Смеётся).
Помню. В первые недели было просто интересно работать – что-то новое, футворк. Хотелось сделать чётко, в ритм, даже приукрасить самому. С координацией проблем не было. Плюс в детстве я лет десять занимался игрой на трубе, поэтому со слухом их тоже не было. Порог входа у меня был очень хороший, ничего не мешало.
— А потом ведь начались девочки…
— Ну, сначала всё было больше построено на соло. А потом, да, началось: интересно – тут тянешь – она идёт. А вот так тянешь – она по-другому идёт. А ведь можно ещё и вот так, и так. Манипуляция людьми. (Смеётся).
А вот привычки ломать девочек у меня никогда не было. Были, конечно, интересные истории, когда мы уже начали выезжать. Помню самый печальный случай – в Москве. Дома я привык, что у меня всё получается, и хвалят. Плюс меня Лена познакомила с партнёршами, которые в «Boogaloo» занимались уже лет пять. Спасибо им большое, они терпели меня, танцевали, хвалили, меня это сильно подбадривало и заряжало.
А спустя месяцев девять, когда я уже перешёл в «Boogaloo», мы приехали в Москву. И вот на вечеринке хочется всех пригласить, попробовать потанцевать. Вижу, девочка очень круто танцует. Подхожу, приглашаю, чувствую себя при этом довольно уверенно. Зову, конечно, на касино — «нью-йорк» я тогда толком сам не умел, а что такое тимба, так широко не знали.
И вот приглашаю, а она разворачивается с такой кислой мордой: «Касино? Ну, пойдём». И руку подаёт так неохотно. И вот это лицо она за танец так и не изменила. Честно говоря, хотелось спросить: «А нахрена ты это делаешь? Ну, скажи «нет». Но вот так танцевать – зачем?»
Девочки, лучше отказывайте. Скажите: «Я устала». Или: «Я общаюсь». Это зацепит – чуть-чуть. Но это ничто по сравнению с тем, как танцевать с таким вот лицом.
Этот случай запомнился. А так максимум, что говорили — «Ты непонятный». У меня ведение всегда было лёгким, и девочки-касинщицы, которые любят подвиснуть на руке, иногда жаловались: «Я не понимаю». – «Ну, ладно, я потягаю тебя немножко».
— Когда пришло понимание, что нужно приспосабливаться под партнёршу? Или кто должен приспосабливаться?
— Про то, что «во всём виноват партнёр», мне сказали практически в первый месяц занятий, и я до сих пор в это верю, и это же всем говорю: «Если парень пригласил девочку, естественно, он за всё отвечает. Если девочка пригласила партнёра, то она сама не танцует, а следует за ним. И если он ей что-то предлагает, а она не тянет – это тоже его косяк». Я в этом уверен.
Естественно, есть партнёрши странные, которым ты нужен «для мебели». Они там что-то рядом прыгают, скачут, дёргаются, абсолютно не в музыку, ты не понимаешь, зачем это нужно, и какой кайф они от этого получают. Тут уж я просто стараюсь, чтоб она ни в кого не впилилась. А так – потерплю.
— А «чёрный список» партнёрш, с которыми лучше не связываться, в голове есть?
— Конечно. У нас была одна странная партнёрша, наверное, единственная, которой я постоянно отказывал. Лично мне она раз двадцать локтем в лицо заехала, причём не потому, что я её крутил. Она сама могла импульсивно куда-то полететь, это было вообще непредсказуемо. Это тоже долгая история, но, в конце концов, я ей начал прям отказывать. Сейчас тоже есть парочка.
Но вообще я пытаюсь не отказывать. За шесть лет по неуважительной причине отказал. Наверное, раз десять. То есть, такого что «нет, не кайф, иди-ка» нет. Если приглашают, всегда иду – а что делать?
— Чувствуется какая-то обречённость…
— А иначе не принято, некультурно.
Есть, конечно, девочки, которые не понимают. То есть, она танцевать не умеет, просто «включает краба», но ей в кайф. Ну, я потанцую с ней раз, два – а что делать? Девочка учится. Но когда три-четыре-пять танцев за одну вечеринку, и она уже вроде должна понять, что мне не в удовольствие… Ну, нет.
Сам я таким образом никогда никого не мучил.
— А сделать замечание партнёрше или подвести резюме после танца можно? Или пускай сама учится?
— На вечеринке – никогда никаких комментариев! На тренировке – да: пришла тренироваться – получи. Но не то, что критику, обвинения. Разбор.
Я и ученикам своим всегда говорю: «общайтесь!» Потому что это – элемент соушл. «А вот сейчас было удобно? А что неудобно? А давай вот так попробуем». Работа над собой.
А на вечеринке даже комментарии вроде: «Не шагай далеко» или «ты какая-то жёсткая»… Я могу сказать своим, кто поймёт, но посторонним партнёршам – так нельзя.
— А если она начинашка, зацепила потанцевать преподавателя, и у неё на лице написано, что она жаждет оценки?
— Оценку я не скажу. Но если она, допустим, занимается два месяца и потанцевала действительно хорошо, просто похвалю – «молодец!» Без проблем. Просто так хвалить не буду. Но в любом случае я буду улыбаться.
Раньше я вообще очень любил танцевать с «малышами». Мне нравилось помогать девочкам. Сейчас, с опытом, естественно, хочется потанцевать что-то посложнее или что-то своё.
Если один танец с новенькими – два с нормальными, я вполне терплю и даже получаю удовольствие. Два на два – нормально. От трёх танцев подряд с новенькими начинаешь утомляться, просто потухать. Потому что с ними же ничего не сделать – просто аккуратненько ходишь вокруг, чтобы ей понравилось и она не почувствовала себя бревном.
Когда танцуешь с новенькой девочкой, бывает, у неё не всё получается, она не попадает в ногу, но при этом улыбается и старается. И тебе здорово, потому что она получает удовольствие.
А если она взяла тебя потанцевать, напряглась вся и с ужасом смотрит: «А что дальше?..», — то смысла в этом не так уж много.
— То есть, ключевое качество начинающей партнёрши – нужно быть позитивной?
— Да. Но вообще я пришёл к выводу, что не нужно выбирать партнёрш наугад. То есть, пригласить незнакомую партнёршу, не видя, как она танцует, я в последнее время не берусь.
Первые два танца я постою и посмотрю, кто ходит в счёт и не шагает из-под себя, у кого ноги отдельно не летают. И всё, можно танцевать. Мне нужно, чтобы девочка шагала в счёт и стояла на своих ногах. Остальное я сделаю сам.
А если я вижу, что девочка ведётся, руки у неё нормальные, она социальна – какие проблемы?
— Я не в первый раз слышу, что партнёры предпочитают приглашать тех, кого они уже видели в танце. Но тогда получается, что приглашать будут одних и тех же. Что делать тем четырём рядам, которые всю вечеринку так и стоят у стенки?
— Когда девочка идёт на вечеринку, она должна понимать: не факт, что её пригласят. Своим ученикам я всегда говорю, чтобы, идя на вечеринку, они собирались вместе. Когда начинал я сам, то не танцевал с девочками из других школ, наверное, первые месяца три.
А ещё бывает: если девочка заныкалась в уголок, конечно, её никто не пригласит. Не будет же партнёр ходить вдоль уголка и через четыре ряда её оттуда вытаскивать.
Поэтому здесь вариантов нет – либо танцевать со своими, либо набираться смелости и приглашать. Но, приглашая, предупреждать: «Я танцую месяц. Пожалуйста, потанцуй со мной».
И, если партнёрша с улыбкой подойдёт, я буду только рад. Но для неё набраться смелости – это, конечно, поступок.
-А как же всякие антуражные штуки, на которые девочки возлагают много надежд – каблуки, красное платье, длина юбки? Это важно?
— В очень маленькой части. На заграничных фестах я вообще натыкался на то, что девочки на каблучищах и в красивых платьях, – это дичайшие брёвна. Либо они пришли из бальных танцев, и вырывали руки так, что на второй вечеринке на запястьях был эластичный бинт. Это кошмар вообще!
В итоге я видел девочку в джазовках и бежал к ней, потому что она точно пришла танцевать, а не выпендриваться. Это – опыт, который я получил в Стамбуле, а потом просто стал смотреть, кто как танцует.
— В каком порядке осваивались жанры? Потому что в расписании я видела даже реггетон.
— Началось, естественно, с сальсы-касино, это был май 2010 года. Параллельно на занятиях тогда давали меренге. Кстати, я сейчас к этому вернулся, потому что счёт там проще, и люди, не думая о шаге, просто учатся вести и следовать. Бачату нам давали пару раз в месяц максимум, это было просто дополнительно.
Потом где-то в январе 2011 я пошёл в «Boogaloo» на «нью-йорк». Просто увидел уже, что на вечеринках много «нью-йорка», и касино не под весь потанцуешь. Пошёл учиться, чтобы на вечеринках не сидеть. В итоге первый месяц я ходил параллельно в две школы, а потом уже расставил приоритеты, и ушёл заниматься и дальше развиваться в «Boogaloo».
А реггетон появился уже на следующем «Третьем фронте», когда привезли Йоанди. К сожалению, тогда я сильно увлёкся «нью-йорком», слегка забросил касино и не пошёл к нему на семинары по тимбе. Пошёл только на реггетон. И я был просто поражён.
До этого на вечеринках я не раз слышал музыку реггетона. Танцевать его никто не танцевал – никто не знал, как это делается. Но для себя я отметил, что, услышав реггетон, сидеть на месте не мог – вставал и начинал ходить, двигаться.
Естественно, когда Йоанди провёл класс, я ничего не понял, и сделать ничего не получилось, потому что уровень пластики на тот момент был очень слабый. Но я понял: я хочу! Помню, встретил Марину, и в шутку говорю: «Всё, нафиг сальсу, уезжаю в Москву учиться реггетону».
И спустя примерно месяц в Краснодар приехала Диана Родригез. У неё было четыре часа реггетона, где она очень хорошо разложила базу. И ещё там были две связки и даже парная часть. Это заложило основу моего танцевания.
Я начал несколько раз в неделю повторять то, что было на семинарах. Пробовал потихоньку учить что-то с видео, но по видео без базы было сложно. Начал цеплять окрестные семинары – то Йоанди привозили, то Диану.
— И про то, что реггетон – не мужской танец, мысли уже не возникало?
-Да, тут уже абсолютно всё отскочило. Ещё и потому, что Йоанди даёт реггетон не в чистом виде – он туда примешивает хип-хоп и окрестные культуры.
— Кстати, про музыку и культуру. Когда пришло понимание, что это необходимо изучать? И, с другой стороны, насколько многочисленные споры про аутентичность, которые у нас ведутся, — дурь?
— Дурь вообще дикая. Потому что знать слова песен иногда хотелось бы. Но иногда это абсолютно не нужно — только впечатление себе испортишь. Потому что иногда в бачате поётся, как у чувака нет денег, и он пошёл купить себе шаурмы, а были бы деньги – пошёл бы в KFC. А на танцполе – прям такая романтика-романтика. И все под эту песню целуются-обнимаются.
Я был в Доминикане. Ребята кладут плитку, и там, где у нас у пацанов в кепочках играл бы шансончик, у них в телефоне играет бачатка. И он кладёт плитку, и что-то там себе напевает. То есть, в какой-то мере лучше просто идти обниматься. И на фиг тебе этот перевод.
Так что вопрос про аутентичность – а зачем? Танцы сильно эволюционируют. Вот сейчас повальное увлечение – афро, румба. И эту хрень на танцполе, когда все вызывают дождь, я не могу понять.
Это круто, если ты понимаешь, что это такое. Это круто, если ты это делаешь музыкально и как стиль. Это круто, если ты поставил номер и вышел с номером. И ты понимаешь смысл и делаешь это качественно.
Но все решили, что это круто просто потому, что этого никто не умеет. И это – чистейший коммерческий продукт. То есть – кубинцам надо что-то продавать – они решили продавать афро и румбу в касино. А раньше касино танцевали под пуэрториканскую музыку и вообще не парились ни про какую аутентичность.
То есть, людям это просто навязано. Вот он весь ушёл в себя, полтанца чего-то месит, стоит весь потный руками машет, партнёрша ничего понять не может. Я утрирую, конечно, но меня это дико убивает. Я не знаю, зачем люди это делают. Да ещё и лицо корчат, как кубинцы какие-то показали. Классно, так «социально» получается.
Вот сейчас повальное увлечение – афро, румба. И эту хрень на танцполе, когда все вызывают дождь, я не могу понять.
Это круто, если ты понимаешь, что это такое. Это круто, если ты это делаешь музыкально и как стиль. Это круто, если ты поставил номер и вышел с номером. И ты понимаешь смысл и делаешь это качественно.
Но все решили, что это круто просто потому, что этого никто не умеет. И это – чистейший коммерческий продукт.
— И вот слушая весь этот монолог, я попутно понимаю, что афро-то было пройдено…
— Афро – это очень крутые танцы, сильно развивающие тело. Это очень интересная информация. И я действительно рекомендую всем заниматься, потому что это очень здорово развивает. Но не надо пихать это в социальные танцы.
Как стиль мне это очень нравится – когда чуть-чуть и в тему. Но покажите мне песню, где музыка требует от вас вставить агрессивное пало. Чтобы нужно было прям вбивать в пол, замешивать порошок, дуть им на партнёршу. Ну, что за хрень!
Не понимаю увлечения «потому что этого раньше никто не делал». Ну, спляши гопака! Или упади на пол, сделай «снежного ангела»! Будет то же самое, можно даже в музыку сделать.
— А когда пришло понимание, что танцевать надо в музыку?
— Было изначально. Ну, то есть, изначально я сильно об этом не задумывался. Но, если подумать, что такое танец? Музыка звучит, она проходит через тебя, и ты её должен как-то выразить.
Для этого ты должен уметь выражать что-то, в разном стиле, но выражать, а не как некоторые. Непонятно даже, зачем им музыка, – они просто «месят». Или хастл. Его называют танцем, но это какая-то аэробика в паре. Включи абсолютно разную по характеру музыку – и они будут делать одно и то же. У меня много знакомых с хастла, и не скажу, что хастл – плохая вещь. Просто это не танец.
Да, я сам не всегда танцевал музыкально, но музыку слышал всегда. И она меня либо поднимает на танец, либо нет. То есть, танцевать надо музыку, а не что-то любое, в чём есть ритм.
— Но иногда бывает, мальчишки выходят на танцпол с установкой: «Сначала я, а потом музыка». Или просто – «я».
— И вообще – «я». Да, многие так и танцуют и не парятся ни о чём. Но это не очень хорошо.
Во-первых, танец социальный, и я считаю: если ты танцуешь с девочкой, то должен танцевать именно с ней. У меня даже преподавание основывается на этом – «танцуйте со своей партнёршей». Уходы в соло и даже поглядывание на кого-то – допустимо на секундочку, если вы с партнёршей оба – опытные танцоры. Но если ты вышел просто «показать себя» — это глупо.
Потому что, по сути, – ты инструмент, девочка – украшение, ты её танцуешь, и вы танцуете вместе. А не так – «о, меня снимают» — и замер, или музыка закончилась – и все доделывают поддержку в полной тишине.
— А есть какие-то навыки общения, которые были освоены в танце – и потом перенесены в жизнь?
— Скорее наоборот, я жизнь сравниваю с танцем: знакомство, диалог и прочее. Почему нельзя танец начинать сразу со сложных узлов – потому что всё, как в жизни: постояли, познакомились. Потом прогулочки, какие-то простые вещи, потом уже, если музыка требует, можно и пожестить. Ну, и, если всё совсем хорошо, — пообниматься. (Смеётся).
— Изменилось ли понимание себя и танцев, когда дело дошло до преподавания? Или это закономерность: потанцевав несколько лет, человек начинает преподавать?
— У меня в жизни было много всяких увлечений, и всегда я кого-то чему-то учил. То есть, не так, чтобы преподавал, но мог показать и объяснить. И если у кого-то потом начинало получаться, получал от этого большое удовольствие.
Но учить друзей – это одно. А тут – разные люди, их много, разного возраста и социального статуса. Да ещё меня пригласили преподавать в «Boogaloo» — это была мечта. Причём, когда пригласили, отказываться было глупо, но сейчас, задним числом оценивая первые уроки, могу сказать, что вёл я ужасно; навыков преподавания в группе у меня не было совсем. Но я учился.
Могу сказать, если бы я не стал преподавать, то, наверное, бросил бы уже танцы. Потому что выезды по разным городам и вот эта возможность кому-то объяснить, подсказать – заряжают. Если получается, если можно повлиять на чью-то продуктивность, меня это очень сильно радует.
Больше всего радует, когда люди учатся, группа идёт. Я вообще очень хочу внести свою лепту, чтобы были люди, которые у меня научились, чтобы их узнавали на танцполе…
— Творческие планы.
— Абсолютно никаких – я в потоке. Единственное – очень хотелось бы заняться постановкой шоу, потому что у меня насыщенный график, и этим очень легко оправдать то, что я ленивый.
То есть, я хочу ставить номера не для того, чтобы их показывать, а чтобы развиваться. Потому что, если я перестану развиваться, я брошу. Со всеми увлечениями до танцев было именно так.
