В октябре, когда перед «Препод-пати прошёл конкурс ученических работ, мы прочитали работу Романа Берлина и обещали вам рассказать о сальсе в Архангельске. Читайте наш материал из новой рубрики «сальса-город».
Впервые сальса появилась в Архангельске в 2006, и пришла она туда из…Норвегии. Причём танцевали её сначала в фитнес-центре в формате shines, а совершенствоваться преподаватели ездили…туда же, в Норвегию и лишь позже открыли для себя российские фестивали.
Сегодня преподаёт уже другое поколение, причём в сравнительно небольшом городе есть целых четыре школы. Мы побеседовали с руководителями всех, и предлагаем самое интересное из этих бесед вашему вниманию.
Мария Сгибнева (Федоренко) (Центр танца Beso Dance Family): От «умирающего лебедя» до реггетона
— О кубинской сальсе и бачате я узнала в 2007 году. А до этого с трёхлетнего возраста занималась в хореографическом ансамбле.
В социальный танец я попала случайно. Ребята одного из университетов нашего города ездили в Швецию по обмену, начали заниматься сальсой там. А, когда вернулись, просто собирались небольшой компанией, чтобы не забыть. Меня в эту команду пригласили знакомые.
Помню, сначала было очень непривычно. Правда, в тело сальса вошла легче, чем можно было подумать. В детстве мне все пророчили быть этакой «классичкой», танцующей «вечно умирающего лебедя», и говорили, что Кармен – это вообще не моё. А вышло наоборот. (Смеётся).
Ребята продолжали между собой собираться. А мне хотелось большего. Все знакомые знали, что я танцую сальсу, и у нас в экологической организации меня познакомили с Джоелом. Сказали: «Он из Перу, наверное, у них в Латинской Америке все знают, что такое сальса».
Мы с ним познакомились и возникла идея вести бесплатные занятия на базе уже нашего университета. Думаю, что Джоел был рад перенести частичку родины в Архангельск, а я была счастлива развивать уже полюбившийся мне танец здесь — на Родине.
В это же время я начала ездить в Санкт — Петербург заниматься в школах, принимать участие в фестивалях, а еще я уехала на полгода в Швецию и всё время учёбы там ходила на вечеринки, мастер — классы и занятия.
— Что за люди ходят на занятия в «Beso de la Salsa» ? (Прим. ред.: название школы до 2016 года) Начинали вы со студентов, так понимаю. А теперь?
— У нас в городе несколько школ. Нынешняя студия Джоела работает при университете. Могу предположить, что основной состав это студенты, хотя сейчас есть и взрослые люди.
Когда семь лет назад открылась «Beso de la Salsa» у нас занимались только студенты. А сейчас возрастной состав «от мала до велика». Есть и детские группы.
— Зачем люди приходят на сальсу?
— Сейчас это очень популярно. Люди ездят в Европу, в Доминикану, на Кубу. Во всех этих странах есть и сальса, и бачата. Поэтому им нравится, что можно танцевать здесь и немного воспроизвести атмосферу путешествий. На Севере часто не хватает эмоций, а на танцах их хоть отбавляй.
Кроме того, у нас в студии они начинают заниматься ещё и разными дополнительными вещами — ходят на румбу и на реггетон. Кстати, многие при этом сильно худеют, а танцевать и худеть – это вдвойне интересно, и уж гораздо интереснее, чем бегать по дорожке в тренажёрном зале.
— То есть, вы такой ход для рекламы нашли?
— Ну, это не мы, а люди говорят. Просто я считаю: когда тебе пятнадцать, ты можешь прийти на танцы. Когда тебе двадцать пять – тоже не поздно, но костная система уже сформирована. А уж когда тебе за тридцать, о быстром результате речи не идёт.
Мы никогда не говорим ученикам: «Вы придёте и через три месяца будете супертанцором», — это просто невозможно, особенно если ты никогда в жизни не танцевал. И обязательно рекомендуем, помимо парных танцев, заниматься растяжкой или реггетоном. Потому что на танцполе, человек, который до этого никогда не танцевал, выглядит поначалу угловато. А если он интенсивно занимается собой, то быстро приходит в форму.
— Маша, Вы подходите к делу очень серьезно. Но ведь работа в студии отличается от хореографического училища – ведь к вам приходят не профессионалы.
— В этом плане я подхожу просто как тренер, который имеет огромный опыт, курсы. И я считаю: человеку необходима растяжка. Хотя бы для того, чтобы его организм нормально функционировал, а не так, чтобы он в шестьдесят лет передвигался с палочкой или не мог завязать шнурки из-за огромного живота. Просто чтобы был здоровым.
И ещё — людям всегда нужно говорить правду. Например, они видят ролики на YouTube и приходят заниматься. Но ведь на роликах снято чаще всего шоу, и нельзя сказать человеку: «Ты научишься так же», — если ему тридцать пять, он никогда не танцевал, и у него нет никаких данных – ни слуха, ни чувства ритма. Сразу понятно: если он хочет танцевать красиво, ему придётся заниматься дополнительно, будет сложно и нужно приложить усилия.
— Ещё мне рассказали, что именно Вы привезли в Архангельск реггетон. Как люди реагировали на этот танец?
— Да, я привезла в Архангельск реггетон, вообще танцоры его любят.
Не могу сказать, как на него реагировали всегда, поскольку определённое время я в Архангельске не жила.
Если сказать честно, реггетон бывает разный – это может быть и перрео – где как подают. И некоторое время назад людям не нравилось, считалось, что танец пошлый.
Сейчас все изменилось!
Я вообще считаю, что в России для белых реггетон преподают для того, чтобы люди научились танцевать лучше. Он координацию развивает и пластику, и музыка очень энергичная, всем нравится.
— Каково будущее латиноамериканских танцев на Севере?
-Не скажу насчёт будущего. Хочется верить, что люди в принципе не закончат танцевать. Потому что танец – это здорово, независимо от жанра, которым ты занимаешься.
И очень хочется, чтобы танцы в Архангельске развивались качественно, это основной пункт, который меня очень волнует. Иногда то, что я вижу, кажется печальным: люди потанцуют полгода – и сразу идут преподавать. Я считаю, что с таким подходом — его нет.
Но, конечно, мы будем, стараться. Если преподаватели учатся, и ученики у них учатся, то всё здорово.
Джоел Баутиста и Виктория Мельгунова («Ritmo Latino»): «Мы – весёлый народ»
Джоел: В Россию я приехал на учёбу. И потом, так получилось, что меня пригласили преподавать здесь сальсу. Сложность была в том, что дома, в Перу, я не был тренером – просто танцевал. Это было шесть лет назад.
Потом я стал ездить по всяким конгрессам и мастер-классам, чтобы совершенствоваться как преподаватель: Санкт-Петербург, Москва, ещё мы сами приглашали преподавателей. Я смотрел и на то, как они объясняют.
Меня до сих пор вдохновляет «Препод-пати». Помню, в первый раз, когда я приехал туда, вообще чувствовал себя, как ученик. И каждый год там что-то новое. Ещё очень нравится, как танцуют Алексей Алексенцев и Станислав Швецов. Потому что в касино — это верх мастерства.
Вообще мы, все преподаватели, стараемся ездить. Например, на бачату ездили в Минск. Вика была на TimbaFest’е.
— Школа танцев в вашем понимании – это только «потанцевали на уроке – и разошлись»?
—Нет, так не надо. Из танцев появляется какое-то желание провести вместе время, дружно куда-то сходить, вместе поехать, может быть, не только с учениками, а шире.
Принимаются любые предложения – и от преподавателей, и от учеников. Например, какой-нибудь поход – идём вместе, или попить чай – тоже всё открыто.
И мы стараемся не закрываться, не надо делать какой-то свой закрытый кружок.
Вика: На каток ходим. И в кино.
— Люди, когда начинают заниматься танцами, меняются?
Вика: Да. Люди встают в пары, начинают общаться, и это очень меняет их. Вот по себе могу сказать. Когда я пришла заниматься, то не могла подумать, что буду преподавать.
Когда начинает танцевать, человек чувствует в себе большую свободу, растёт и совершенствуется. И так, наверное, в любом деле, не только в танцах.
Джоел: Когда я танцую, то оставляю на танцполе душу. И мир для меня буквально заканчивается. А если музыка не вдохновляет, я лучше постою и не буду танцевать.
С мнением, что танцы – это не для мужчин, это для девушек, я сталкивался. Поэтому на занятиях всегда говорю: «Танцы – это, наоборот, мужество». Потому что, когда ты танцуешь с девушкой, она может получить ощущение, что ей хорошо. И это зависит от мальчика. А если мальчик суровый, то девушка больше танцевать с ним не пойдёт.
— А в Перу мужчины вообще танцуют, это принято?
— Там мужчины танцуют даже немножко больше, чем женщины. То есть, хоть какой-то танец мальчики танцуют обязательно. И, когда приходят на вечеринку, девушки обычно сидят и ждут, пока их пригласят. Потому что есть достаточно мальчиков, которые хотят танцевать.
А в России бывает чуточку наоборот: приглашают девочки. И бывает, что без этого никак. Но я стараюсь объяснить, что, по этике танца, приглашать должны мужчины.
Правда, у нас тоже бывает: если девочка танцует ужасно, мальчик с ней больше танцевать не будет. Но вообще мальчиков там чуточку больше, чем девочек.
С какого возраста я начал танцевать, не помню. У меня всегда была музыка…
А выглядит в Перу это так: собираются люди, допустим, на какое-то мероприятие и начинают танцевать. Может быть, народные танцы, которые больше нравятся моим маме и папе. Они танцуют до сих пор.
В Перу много народных танцев. У нас 24 города, и в каждом есть минимум два танца. Есть парные, и есть соло. И это, кроме современных, – сальсы, бачаты, реггетона.
— Когда перуанская девушка думает о том, будет ли она встречаться с молодым человеком, она посмотрит, как он танцует?
Нет. Народные танцы в Перу танцуют просто на праздниках. Или ещё бывают выступления школ — по народным танцам у нас есть школы. На дискотеках их уже почти не танцуют – зато их любят старшие; или может быть соревнование, например, между городами
А школ сальсы и бачаты практически нет, по крайней мере, я о них не знаю. Эти танцы просто ставят на дискотеках. И там кто-то опытный может показать тебе, как делать ту или иную фишку.
Дискотеки в Перу открыты с понедельника по воскресение, обычно на них ездят после окончания рабочего дня – и до шести-семиутра. Но те, у кого нет работы, могут и днём зайти – всё открыто.
Телевизоры есть, но это скучно; люди предпочитают ходить в клубы: попить, попеть, потанцевать. Мы – весёлый народ. (Смеётся).
— Что нужно сделать, чтобы обратить на себя внимание девушки в перуанском клубе?
— Выглядеть хорошо, быть очень хорошо одетым. Ну, и хорошо танцевать. Причём не просто «двигаться бла-бла-бла», а чтобы ей было приятно.
— Партнёрши в Перу танцуют лучше, чем в России?
— Ну, это две разные культуры. Там же они видят танцы практически с детства. Я не скажу, что кто-то танцует лучше или хуже – просто по-разному.
— А как вообще в России, на Ваш взгляд, воспринимают танцы? У нас же не танцуют вот так с детства, не танцуют на улицах, и у нас никто не держит постоянно открытых дискотек.
— Нормально воспринимают. Правда, когда начинаешь разговаривать про дискотеки, менеджеры требуют, чтобы покупали спиртное. И я, когда хожу договариваться, всегда говорю прямо: «Мы приходим потанцевать. У нас, если кто-то что-то купит, скорее это будет сок. Алкоголя купят меньше, чем вы рассчитываете».
Некоторые после этого отказывают или, раз попробовав нас пустить, говорят: «Всё, спасибо». Бывает, что и для занятий сложно найти помещение, но мы находим, подключаем учеников. 
Опять Тайбола
Андрей Мелехов («Радуга жизни»): «Танцы – это мой социальный проект». ( Прим. ред. : с 2016 года школа называется «Танцевальная платформа»).
У нас самая большая школа танцев в Архангельске, в феврале нам будет шесть лет; сейчас в ней работают семнадцать педагогов, преподают уличные стили, социальные и бальные танцы. Из социальных танцев это сальса, бачата, реггетон, аргентинское танго. Из уличных – хип-хоп, дэнсхолл, хаус, джаз-фанк, фьюжн…
Когда я начинал сам, мы снимали аудитории или даже фойе университетов, а потом я снял своё помещение, сейчас у нас три оборудованных зала. И поэтому людей, которые хотят танцевать, но у них нет базы, мы берём под свою опеку.
— Что даёт школе участие во всяких городских мероприятиях, зачем это нужно?
— Город у нас небольшой – 320 тысяч. А так как я веду активную деятельность среди молодёжи – состою в Молодёжном совете, то мы принимаем участие во всех городских мероприятиях – День города, молодёжные форумы, праздники.
Во-первых, мне интересно, чтобы в городе было немного интереснее жить. А так, конечно, это реклама. Когда ты выступаешь на главной площади в новогоднюю ночь или на Дне города, люди о тебе узнают. И ещё это большой смысл для учеников заниматься.
Плюс, когда мы где-то выступаем, нас знает мэрия города. И нам проще делать какие-то собственные мероприятия. Процесс согласования сразу упрощается. Ну, и помогают люди, если ты им когда-то где-то помог или выступил.
— А ещё у вас есть вечеринки.
— Да, потому что у нас у единственной школы в городе есть своё помещение, оно круглосуточно наше. Ну, и раз в неделю мы проводим сальса-вечеринки, туда приходят ученики всех школ. 
— Как пришла идее снять помещение, это же серьёзные расходы?
-Просто был период, когда у меня был выбор: либо оставлять танцы как хобби и заниматься чем-то ещё. Либо развивать их дальше. И я попал на форум, на площадку дл предпринимателей. Там мне подсказали: «Попробуй».
Потом я нашёл подходящее помещение. А цены на аренду, если брать за квадратный метр, в Питере и у нас в Архангельске одинаковые, поэтому определённые сложности, конечно, есть.
А, поскольку танцующих людей с каждым годом становится больше, и все они хотят танцевать, то появилась идея сделать светомузыку – ну, и проводить вечеринки.
— Вечеринка – это больше прибыль или головная боль? Самый первый вопрос всегда – «как заработать на танцах?»
— Ой, заработать можно, но очень сложно. Если ты относишься к этому, в первую очередь, как к танцам, то заработать сложно. Если ты начинаешь воспринимать это как работу, какой-то бизнес-проект социальный – цели немножко меняются.
Поскольку в танцах очень большая социальная составляющая и эмоции, тут нельзя уходить только в зарабатывание денег. Потому что, если будет цель просто заработать денег, студия, мне кажется, потеряет свою изюминку и своих учеников.
Для меня танцы – это социальный проект. Мне нравится этим заниматься, и я даю ещё некоторым людям возможность заниматься этим как хобби. Но я вынужден брать со всех плату, потому что расходы несу я.
Поэтому воскресные вечеринки – это определённый доход, но это – и возможность людям попрактиковаться, без вечеринок люди не смогут развиваться – это практика, необходимая танцору.
— Что ещё дают городу танцы, кроме того, что становится немного веселее?
— Во-первых, это занятость молодёжи. Им же нужно чем-то заниматься в свободное от работы и учёбы время, и чтобы это был здоровый образ жизни. А танцы – это отличное времяпрепровождение, причём нагрузка там – и эмоциональная, и физическая.
У нас был проект, когда мы бесплатно проводили уроки для детей в детских домах. Причём с помощью танца можно очень хорошо показать межличностные отношения. И спустя полгода был виден результат: дети, которые ходили на занятия, стали себя вести по-другому.
Там использовались не только социальные танцы – мы вообще рассказывали про танец, ставили шоу-номера, приглашали на наши мероприятия, чтоб они посмотрели, как взрослые люди танцуют…
А ещё у нас четвёртый год идёт проект «Танцы для всех» — мы проводим занятия для слепых и слабовидящих. Здесь мы просто пробуем свои силы, и показываем людям: если у вас есть желание, научиться может каждый. На Селигере мы делали шоу-номера для инвалидов-колясочников.
Вот так разные группы людей узнают о нас и, соответственно, приходят.
Матвей Серёгин («Cuesta Arriba»): о мостике между социальным танцполом и сценой
— Особенность нашей школы в том, что сейчас мы не набираем группы новичков. Я веду две группы по руэде де касино. Кроме того, мы организуем буткемпы, ставим номера, и ещё моя супруга с сестрой занимаются самбой; больше бразильской самбы ни у кого в городе нет. То есть, с другими школами мы пересекаемся только руэдой.
— Но постановка номеров — это вещь, в целом, нехарактерная для социального танцпола. Что интересно в такой деятельности людям, которые к вам приходят?
— Каждый, кто приходит в соушл, доходит до своего уровня. Кому-то интересно просто найти компанию, чтобы провести время. Кто-то смотрит на преподавателя и говорит себе: «Я хочу так же». Кто-то смотрит на YouTube видео звёзд и говорит: «Я хочу хоть как-то приблизиться к этому». И одним из шагов становится постановка номеров и презентация их на вечеринках.
Другие школы у нас в городе тоже ставят номера. В нашем случае одним из факторов стало ещё то, что моя супруга окончила колледж культуры по специальности «постановщик театрализованных представлений». Соответственно, она может дать людям не только набор движений, но подсказать с режиссёрской точки зрения, как показать движение на сцене, как подать эмоцию. Ведь танец – это эмоция: диалог со зрителем, диалог в команде, в паре.
В большинстве своём к нам приходят люди, которые уже занимались раньше. У нас они учатся подавать себя, более раскрепощено вести себя на сцене.
— А бывало так, что к вам приходили люди, которые не танцуют, но именно хотят выступать на сцене?
— У нас получаются не театральные постановки, а именно танцевальные номера, просто они грамотно выстроены с точки зрения режиссуры. Например, сейчас популярно шоу «Танцы» на ТНТ, и там номера срежиссированы. Помню, в каком-то номере участник посредством танца рассказывал об алкоголизме своего отца.
Вот и мы учим за танцем видеть определённый смысл, говорить языком танца о своих переживаниях. Потом, когда люди будут просто танцевать социальный танец, они всё равно начнут в танце выстраивать диалог.
Кроме того, бывает, что людям просто хорошо танцевать друг с другом в паре. А кому-то хочется поиграть и на зрителя. Или, например, обыграть текст песни – на них мы тоже обращаем внимание, рассказываем ученикам.
— Но ведь одно дело – социальный танец – когда есть ты, я и музыка. И другое дело – работа на сцене. У неё другой посыл, другой адресат. Как работать с социальным танцором, чтобы работа на зрителя была ему полезна?
— Между социальным танцеванием и работой на сцене всё равно есть мостик. Когда пара выходит танцевать на соушл-вечеринке, и на танцполе она одна, можно танцевать в себе, а можно танцевать, думая о том, что на тебя смотрят.
Особенно когда ты выходишь первым или вторым. Умение обыграть этот момент, не теряться очень важно: «Я знаю, что на меня смотрят, но я знаю эту песню, этот стиль, базу, я делаю чётко выверенные движения, я уверен в себе».
И совсем по-другому смотрятся люди, которые выходят танцевать со сгорбленной спиной, делают неуверенные шаги, не доделывают амплитудные движения. Они вообще вряд ли выйдут на танцпол первыми; просто подождут, пока там наберётся семь или восемь пар, и спрячутся в толпе. Другое дело – даже если люди танцуют друг для друга, без привлечения толпы, но делают это чётко, технично – это уже будет смотреться.
Ещё один момент – в сальсе есть фигуры – например, sacala, basilla или paseala когда партнёр явно показывает другим, какая у него красивая партнёрша. Или сама партнёрша это демонстрирует – потрясёт плечами, выставит красиво руку… Можно по-разному относиться к элементам шоу в сальсе, и есть споры, поднимать или не поднимать руку, как ставить пальцы. Но всё равно – всё, что делает здесь партнёрша, она делает на зрителя.
В тимбе различные вставки из реггетона, хип-хопа или румбы тоже надо уметь обыгрывать. В первую очередь, они обыгрываются на партнёршу, но зритель их тоже видит. И вы не боитесь, если знаете, как танцевать тот жанр, музыка которого играет. А зрители, сидящие по краям танцпола, это оценят.
— Кто в таком случае Ваши любимые артисты, примеры для подражания, и откуда берётся материал для постановок? А за российскими фестивалми вы следите?
— В сальсе первый фестиваль, на который мы ездили с сестрой, был «Salsa Yalta Fest» в 2012 году. Там мы познакомились с Леной Усенко, которая сейчас преподаёт в «Armeny Casa», с Seo Fernandez, Alessia Cornacchia, Barbara Jimenez. Ещё сестра очень любит и много использует элементов в стиле Edwar Ramos.
Потом ездили на White Nights Salsa Fest, когда его проводили в последний раз. Там как раз был семинар по постановке шоу. Плюс там был Alberto Valdes, который на семинаре по касино много рассказывал, как доносить до людей базу и учить их слушать ритм, музыку. Ещё два раза ездили на TimbaFest.
Я внимательно слежу за тем, что происходит в тимба-тусовке. К сожалению, Armeny Casa в этом плане немного закрытая, и своих видео они публикуют мало. Но я внимательно следил за материалами двух последних фестивалей «Руэдамания».
Что до самбы, которой занимаются девочки, то это – все, что находится в открытых источниках, вплоть до португальских. Плюс – у нас здесь несколько вузов, к нам приезжают носители культуры. Когда мы начинали, здесь как раз была девочка, которая с детства танцует карнавальную самбу. Она помогала нам с переводами и показывала базу. А дальше, зная базу, нюансы мы уже осваивали по видео.
Потом делали костюмы и в прошлом году на дне города устроили шествие в костюмах, с перьями.
А для буткемпов это может быть просто эстрадная хореография, взятая из самых разных источников. Это может быть шоу Мадонны, или те же «Танцы». А потом просто режиссируется и ставится номер.
