Сальса — глазами преподавателя с опытом изучения историко-бытовых танцев.
О том, что европейские танцы известны нам с XIII столетия. О разнице ведения, значении схем, изменчивости руэды, баскетболе, дресс-коде и танцевальной этике.
— Первый вопрос. У тебя ведь был большой танцевальный опыт до прихода в сальсу. Как ты вообще начал заниматься танцами?
— На самом деле, было несколько заходов. В первый раз танцевать я начал глубоко в школе. Страшно подумать, но в классе первом или втором у нас в обычной общеобразовательной школе были уроки хореографии.
Как-то так нам повезло, что у школы было отдельное здание, где проводился целый блок занятий – и хореография, и что-то театральное, стихи какие-то мы ещё учили… Продлилось это всё класса до пятого и затихло, когда программу свернули.
Вспомнить, как мы ко всему этому относились, мне сейчас очень сложно. Среди моих одноклассников попадались те, кто, помимо школы, ходил ещё на настоящие бальные танцы. Мы знали об этом – и я не помню, чтобы это вызывало какие-то усмешки.
Скорее всего, в начальной школе мы были слишком маленькие, чтобы танцы вызывали у нас какие-то сложности. То есть, какие-то конфликты в школе неизбежно бывают у всех, но это было не тогда и не на эту тему точно.
— А что было позже?
— В осознанном возрасте я пошёл на танцы в одиннадцатом классе. Сначала меня уговаривал знакомый – позвонил где-то в августе: «Слушай, мы тут, короче, танцуем…» Я задумался, но, может быть, всё бы так и закончилось, если бы другая знакомая в то же самое место не позвала меня в сентябре.
Оказалось, это историко-бытовые танцы. На тот момент я не представлял себе ни что это, ни зачем оно. Просто тогда как раз перешёл в новую школу, и у меня была такая «открытая жизнь» – пробовал что-то новое. Ну, и решил: а почему бы и нет? Мне понравилось – и я остался.
Занятия у нас вели профессиональные педагоги из Челябинской государственной Академии культуры. Мы начинали с классики в прямом смысле – постановка рук, корпуса, все классические упражнения, – и это было очень интересно.
До этого я довольно долго прозанимался баскетболом, и у меня – ни осанки, ни какой-то красоты движения – всё достаточно деревянненько. И это был для меня вызов — попытаться перебороть себя, чего-то достичь.
— Давай уточним, в Челябинской Академии культуры есть факультет историко-бытового танца? Потому что в наших хореографических училищах я такой специальности не знаю.
— В самой Академии культуры есть обязательный предмет «история танца», какие-то постановки они показывают и на отчётных концертах.
Коллектив, в котором я начал заниматься, возник так: группа ребят пришла в Академию культуры и сказала: «Мы хотим изучать вот это». Им ответили: «У нас как раз есть два преподавателя, которым это интересно. Может быть, вы попробуете найти общий язык?»
И с этим коллективом эти двое потом сделали свою выпускную постановку. Дипломная работа, которая не закончилась на дипломе. Коллектив сохранился, а его руководители продолжали исследования. Начали ездить в Европу, сами как-то искать материал.
— А что вообще такое историко-бытовые танцы?
— Историко-бытовым танцем мы сейчас называем всё, что танцевали в мире где-то до конца XIX века на балах, салонах, пирах, то есть, до появления чарльстона и похожего. Там – огромный пласт: первые записанные танцы известны примерно с XIII века. Танцев очень-очень много, перечислить их все просто невозможно.
Из того, что на слуху, — вальсы, польки, полонезы, менуэты. И каждое из этих названий – это не один танец, а группа танцев, которые танцевались под определённую музыку на определённых шагах.
Соответственно, в современном мире есть люди, которые заняты поиском информации о том, что танцевали, как танцевали. Кто-то из них занимается больше техникой, кто-то – делает полные реконструкции, включая костюмы и этикет.
В Европе старинные танцы более популярны, чем у нас, но занимаются ими в основном состоятельные люди в возрасте, так как и занятия, и костюмы довольно дорогие.
— Ты сказал: вальсы, польки, менуэты… Но, по моему любительскому представлению, это – несколько танцев совсем разных эпох и разной географии. XIII век, Европа, замки… Мы о каких странах вообще говорим? И какого качества тексты с записью танцев там остались?
— Повторюсь: при изучении историко-бытового танца берутся совершенно разные эпохи. За то время, что я серьёзно этим занимался, мы успели попробовать, наверное, все века – с XIII до конца XX.
Иногда это было так: «в конце этого года мы проводим бал по такому-то веку». И в течение года разбирались танцы, техника и этикет. Готовились, шили костюмы – что на девочек, что на мальчиков. Технику изучали методом погружения в исторический контекст. Девчонки вообще зачитывались разными материалами.
В плане географии очень хорошо прослеживается, как шло культурное развитие в Европе. Если на старте законодателями моды в танцах были итальянцы – XIV – XV век – это как раз эпоха Возрождения, то потом постепенно передовая роль перешла во Францию. Где-то после была, по-моему, Англия.
Есть чёткая закономерность: кто задавал моду во всех направлениях — науке, искусстве, одежде, — тот задавал моду и в танце. Пик французской моды, например, пришёлся на времена Людовика XIV, «Короля-Солнце», тогда же там появился балет, который стал популярен во всем мире.
-Когда ты сказал: «Костюмированное шествие по городу», — у меня была первая ассоциация – «венецианский карнавал». Это похоже?
— Да, в какой-то степени.
Кстати, один из проектов у нас был именно «Венецианский карнавал», — потому что, если брать исторически, то карнавал состоял не только собственно из шествия. Там были танцы, театрализованное представление. Полностью это мероприятие занимало несколько дней.
И мы делали нечто подобное. Понятно, что реконструкция всегда происходит до определённой степени. Но что-то из XVI века мы попробовали повторить.
Искали литературу по старинным танцам. Сами книжки, конечно, хранятся где-то в библиотеках, доступа к ним нет. Но они опубликованы.
И люди, занимающиеся старинными танцами всерьез, копаются, ищут, иногда – находят что-то новое, раннее, закрывают отдельные белые пятна. Разумеется, такой режим изучения – для фанатов, их в мире не так много.
— А сколько лет ты в итоге посвятил историко-бытовым танцам?
— Сейчас посчитаю. Начал я в сентябре 2004-го и серьёзно занимался где-то до 2009-го. Потом начал ходить на сальсу, но занятия «историкой» по инерции продолжались ещё где-то полгода.
Одна из причин того, что бросил, – не в том, что мне перестали нравиться сами танцы. Перестал нравиться тот подход, который восторжествовал в России.
Народ стал очень сильно запариваться за схемы. То есть, «это танцуется только по такой вот схеме и ни в коем случае по-другому! И как ты вообще можешь не знать тут схему?!»
Попробовав сальсу, мы осознали, что сейчас – в век развития техники, Интернета, возможности в любой момент позвонить куда-то, мы не можем привезти схему из одного города в другой или поехать и встретить в другом городе точно такую же. Всё равно найдутся какие-то разночтения.
Самый простой пример – руэда. Простые фигуры в разных местах исполняются более-менее одинаково, остальные – хоть немного, но по-другому, есть отличия. Поэтому в XIX веке – ну, не могли они привозить эти схемы из города в город без изменений.
Скорее всего, танцевали импровизационно. Что-то – да, возможно существовало в виде схем, но опять же – аналогично руэде – когда какие-то фигуры общеприняты, их все знают, какие-то пореже – их могут знать не все.
Меньше ли они тогда ездили, не знаю, ездили дольше – факт. Мы ведь, когда говорим про историко-бытовой танец, обсуждаем танцы придворные. А аристократия, в отличие от народа, всегда путешествовала.
— А как после историко-бытовых танцев появилась сальса?
— Наши педагоги – Соколкова Варвара и Сущенко Артём – сами попали на сальсу. Я до сих пор не могу уточнить, как именно – ездили куда-то, или к нам в город кто-то приезжал на мастер-класс. Но факт в том, что, они сами познакомились с этим танцем и, в качестве отвлечения, решили эту штуку немного показать нам.
Мы же, в общей сложности, занимались не только историко-бытовыми жанрами. Артём Сущенко – танцор челябинского театра современного танца. Соответственно, он вел у нас джаз-модерн, были и другие направления.
И вот в моей жизни появилась сальса. Ну, то есть, наши педагоги показали отдельные движения, а я впервые услышал это название. Таким же образом, страшно сказать, я познакомился и с хастлом. Но всё это на тот момент прошло мимо.
Позже, когда старинные танцы стали немного надоедать, я вспомнил все эти названия и решил: «А не поискать ли мне сальсу?» Нашёл. Это было в марте 2009 года, в Челябинске её тогда преподавали всего в одной школе.
Начал заниматься. В группе нас было целых три человека. Но было интересно. Преподаватели попались хорошие, и постепенно я начал во всё это втягиваться.
— Что после исторических танцев было новым?
— Работа с телом. Что-то, что не получается с первой попытки, всегда было для меня вызовом. То есть, интересовала именно техническая сторона – да и когда я занимался «историчкой», мне была не столько интересна культура, сколько техника.
А сальса – это вообще совершенно другая схема! То есть, я не понимал: вроде бы несложные движения, и вроде бы уже прилично занимаешься танцами, пусть и другими, а чувствуешь себя деревом!
Этот танец совсем из другой области: и бёдрами нужно что-то уметь делать, и корпусом, и вести ещё к тому же. Потому что, мало того, что в сальсе сложнее техника, – нам вообще в «историчке» не всегда рассказывали, что ведёт всё-таки партнёр. У нас же схемы! Поэтому момент, что партнёр должен подсказать, указать, был не всегда и не всем очевиден.
И ещё в сальсе столько вещей надо было делать одновременно! В общем, было не просто, и от этого становилось только интереснее.
— А в «историчке» партнёр всё-таки ведёт?
— Да, про это, к сожалению, мало говорят. Но я считаю, что это – всё равно социальные танцы. И даже если есть схема, я думаю, партнёр всё равно должен указать направление, подсказать, встретить, развернуть, где-то, может быть, помочь. То есть, в любом случае дама не должна бегать сама.
Есть вообще такой танец – лендлер, очень похож на сальсу, с той разницей, что танцуется на вальсовых шагах. И он строился как раз импровизационно: кто хочет – сейчас кружится, кто-то – решил даму повращать.
То есть, всё, что мы называем соушл, так или иначе основано на том, что кавалер задаёт танец. При этом, танец — это, конечно, участие двух людей.
— Как дальше развивались твои сальсовые успехи?
— Весной 2009-го я начал заниматься. Сначала мы никуда не ездили, что-то пытались разбирать сами, где-то пробовали искать видео… Но в то время – с одной стороны, Интернет уже был неплохо развит, с другой – толковых материалов по сальсе, уж не говоря о смежных направлениях, было не сыскать днём с огнём.
Видео находились, но качество их оставляло желать лучшего. Тем более, мы сами ещё не очень представляли, как всё это должно выглядеть. Не знаю, почему-то в это время о серьёзных сальса-ресурсах я не слышал, может быть, плохо пытался найти. Но как-то оно ещё долго было «самобытно».
Помню, осенью 2009 года мы начали учить бачату. Показали мне буквально какие-то базовые движения. И в это же время педагоги, у которых мы занимались, каждый по своим причинам ушел – надо было развиваться куда-то дальше.
Мне предложили преподавать бачату в качестве партнёра. Мы самостоятельно тренировались, смотрели видео, и было хотя бы представление о том, как это выглядит и под какую музыку танцуется. Позже был семинар Антона Шмакова из Новосибирска. Он тогда приезжал с мастерклассами и успел дать нам базу бачаты.
Где-то в то же время я начал преподавать сальсу – хотя сам учился к тому времени всего полгода. И сейчас я понимаю, что те мои группы, особенно самая первая, научились танцевать скорее вопреки, чем благодаря мне. (Смеётся).
Но казалось всё здорово – нам было интересно, людям было интересно, хотя сейчас я понимаю, как это было наивно.
— А дальше?
— Выехал в первый раз я в 2010 году в Екатеринбург. Были мастер-классы Алексенцева, Сиренко, Эчи, и Корзуна. Помню, что нас тогда приехало достаточно много, и это было первое знакомство с мэтрами. Какое-то огромное количество информации, и далеко не всё оттуда я запомнил.
И вообще – одно дело, когда к тебе кто-то приезжает, другое – когда едешь ты. Была толпа народу; сейчас пересматриваю фотографии – яблоку просто негде упасть. Но почему-то я тогда не осознал, что ездить надо чаще. То есть, мы потом ещё долго сидели у себя в городе, всё время что-то рассказывали на одном материале, танцевали только со своими – и было нормально.
А осенью 2010-го к нам приехали Маркос Фернандес и Мисли Гонсалез. И для меня это был взрыв! Потому что тогда были первые – по чуть-чуть, но всё-таки – занятия по афро, было знакомство с румбой, соном, чачей. Горизонт расширился нереально.
И Маркос же был человеком, который буквально надавал мне по мозгам со словами: «А фигли ты тут сидишь?» И у меня открылись глаза: «А и правда!» И тогда нон-стопом начались поездки.
Уже через две недели после его классов я поехал в Новосибирск – кроме Маркоса, там был Алексенцев, у обоих я тогда взял индивидуалки. Потом ещё куда-то успел скататься, дальше в Красноярск – кажется, это был Четвёртый ещё Сибирский сальса-фестиваль. И понеслось: если была возможность, то хотя бы раз в месяц куда-то выбирался.
На тот момент за информацией приходилось ездить далеко. Челябинск расположен как бы по центру относительно крупных сальса-тусовок. Сибирь живёт кучненько-дружненько, европейская часть – тоже, а нам недалеко только до Екатеринбурга, но туда в тот период как-то нечасто кто-то приезжал.
Вот и мотался: Новосибирск, Самара, Красноярск, Москва. И обычно в этих городах всех очень удивляло, что я из Челябинска, объяснял, что ближе учиться негде.
Все эти поездки на классы во многом изменили мой взгляд на сальсу и смежные направления. Чем больше узнаешь, тем больше понимаешь, сколько еще работы. Позже открыли свою школу, просто потому что хотелось не только танцевать, но и преподавать на качественно ином уровне.
-Из твоего рассказа получается: в тебя как в «историка» пять лет вкладывали, что важен бэкграунд – костюм, культура. А в случае с сальсой бэкграунд в виде афро и смежных жанров, что называется, пришёл сам, и то – через полтора года?
— Да, в сальсе сначала была интересна техника, в историчке, на самом деле, было так же. А с афро через полтора года было только самое беглое знакомство. Его культурное осознание, понимание, что там есть какие-то религиозные корни (хотя мы их не используем) – это год, наверное, одиннадцатый или двенадцатый, когда опять были семинары от Маркоса.
Мне была интересна тема афро, но я ничего не понимал. И то, что он дал тогда в десятом году, упало абсолютно мёртвым грузом. Только сейчас, просмотрев видяхи, обнаружил: «Ага, это я уже делал!».
— То есть, культура начинает откладываться в голове на третьем году пребывания в сальсе в формате преподавателя?
— Да, вот как-то так вышло! (Смеётся).
— А сейчас, когда ты уже большой и умный, насколько по-твоему важен этот культурный контекст? И насколько вообще наша сальса похожа на то, чем она была изначально при возникновении? Или мы начинаем придумывать что-то своё?
— Ну, по поводу того, аутентичен ли наш танец, сломано уже такое количество копий… И, откровенно говоря, это – просто тема для холивара. Потому что, во-первых, мы вряд ли узнаем, как оно было даже тридцать лет назад.
А потом эти споры про то, «как танцуют-не танцуют на Кубе» — это…как с домашним пирогом. У каждой семьи – свой рецепт. Иностранец приезжает в Россию, говорит: «Я хочу попробовать ваш русский пирог», — и ему здесь делают так, а здесь – так. И все правы.
Поэтому говорить что-то однозначное – мне кажется странным. Всё равно в развитии танца есть какие-то тенденции. И то, что сейчас танцуют в России, уже отличается от того, что танцуют на той же Кубе. Но танцы развиваются, они – живые.
Когда танец попадает в другую культурную среду, он не может остаться абсолютно таким же. Он будет вбирать в себя какие-то движения, может быть, — психологические моменты. Он будет ассимилироваться в новой среде, превращаться во что-то похожее – может стать совсем другим, а может остаться тем же.
Я рассуждаю просто: если с тем, чему меня здесь учили, я приезжаю хотя бы в европейскую страну и вполне комфортно себя чувствую, – нет совсем уж разрыва шаблонов – всё в порядке. Да, может быть, они танцуют чуть иначе, но, если мы находим общий язык, — значит, то что я танцую имеет право на существование.
Что же касается бэкграунда и антуража – афро и прочего – всё зависит от цели человека. Все мы приходим в социальные танцы за разным. Если кому-то достаточно того, что он танцует касино: крутит узлы, знает сложные вещи, – так и будет. И требовать от него: вот сейчас заиграли какие-то барабаны, и нужно прям кровь из носа чего-то вставить, – мы не имеем особого морального права.
Да, тем, кто уже знаком с более глубокими вещами, его танец будет резать взгляд. Например, когда играет сальсатон… Пока играет блок сальсы – всё хорошо, потом идёт блок чистого реггетона…, а на танцполе ничего не меняется. Да, это режет глаз. Но надо понимать, что часть этих людей, скорее всего, не знает, что есть такая штука. Кому-то это просто не надо – ну, не хочет он танцевать реггетон. Это вопрос спорный. Кто-то не слышит – вот это уже серьёзно.
Рассказывать, я считаю, нужно и про музыку, и про разные направления, чтобы знали, что они есть — касино, «нью-йорк», реггетон, чача, сон и др. Чтобы у людей было какое-то понимание, инструменты для развития. Но заставлять всех танцевать всё под одну гребёнку не стоит.
— Хорошо, давай посмотрим чуть по-другому. Социальный танец всегда был чем-то большим, чем танец, и хореографией – чуть не в последнюю очередь…
— Да, в определённые периоды танец вообще был предлогом. На самом деле, иногда это был единственный способ поговорить. Потому что по этикету мужчина и женщина общаться друг с другом наедине тогда не могли вообще.
— То есть, танец был средством общения, свидетельством принадлежности к определённому кругу. И собственно к хореографии всегда прилагалось нечто большее – этикет, психология общения кавалера и дамы, разная в разные эпохи… Язык общения веером…
— Да там – не только веером. Там – язык общения чем угодно, вплоть до положения зонтика. Потому что по-другому нельзя было…
— А насколько, на твой взгляд, вот этот комплекс – этикет, умение общаться, вести себя в клубе, внешний вид танцоров – важен в социальных танцах? Нужно ли это всё и как ты к этому относишься?
— Здесь некоторые пункты я бы разграничил.
Во-первых, этикет. В последнее время я с ужасом наблюдаю огромное количество людей, которые элементарно не умеют пригласить. То есть, не выхватить человека из толпы, а именно пригласить.
На какой-то вечеринке – я сейчас не помню, где это было, — было абсолютной нормой, когда человек просто подходит, хватает за руку и тащит на танцпол. Причём так делали и девчонки, и парни. Для меня это было шоком.
Нас в своё время воспитывали на этикете – это было жёстко. Приглашает партнёр и точка! Если дама стоит не одна, он, насколько помню, должен спросить разрешение у стоящих рядом мужчин – отца или брата, — потом уже у неё. Так или иначе, это превращалось если не в целый ритуал, то хотя бы в определённое действие.
И в сальсе, я считаю приглашение всё равно должно быть отмечено хоть какой-то долей красоты – подать руку, дождаться ответа, сопроводить девушку на танцпол, проводить после танца. Потому что, опять же, как девушку бросают посреди танцпола и идут дальше, я сейчас вижу очень часто.
Понятно, что возвращать девушку на то же место, откуда её пригласили, не всегда удобно – может быть, она хочет куда-то ещё, может быть её по дороге пригласит другой партнёр. Но предложить этот вариант стоит. Не обязательно это всё проговаривать – велеречивость давно не в моде, — но всё же.
Обо всех этих моментах обязательно нужно рассказывать, обязательно воспитывать подобные проявления в людях.
Много споров идёт о том, должна ли девушка сама приглашать. У каждого есть своя точка зрения. Но я считаю, что при любых раскладах это не должно быть выхватыванием. Когда партнёр идёт мимо, а его чуть не со спины хватают за руку и тащат – это совершенно несерьёзно.
А в целом про то, что происходит на танцполе… Да, есть люди, для которых это – своеобразный фитнес. Но я считаю, надо с самых первых моментов рассказывать, что сальса – это не только танец, но и какое-то времяпрепровождение.
Когда мы приходим на вечеринку, есть кто-то, кто хочет вусмерть утанцеваться. ОК, если он не мешает остальным, почему бы и нет? Но это необязательно. Можно же прийти пообщаться с людьми, станцевать несколько танцев, послушать хорошую музыку. Если повезло, и это – какая-то из столиц, можно попасть на живой концерт и просто насладиться атмосферой.
Часто девчонки жалуются, что их не приглашают – но никто не мешает познакомиться с кем-то, просто посидеть, посмотреть, послушать. На мой нынешний взгляд, это всё идёт в комплексе.
Да, был период, когда я не пропускал вообще ни одного танца и ловил от этого реальный кайф. Признаюсь честно, я не знаю, было ли хорошо в этот момент партнёршам. Такой этап возможен в жизни, но долго в нём, как мне кажется, никто не задерживается. Наверное, нельзя говорить за всех – мы все слишком разные. Главное, чтобы наши цели – кто за чем приходит – были не в ущерб общей атмосфере. Чтобы на танцполе присутствовал какой-то минимум красоты и культуры.
Бывает, на танцполе сталкиваются две пары. Всё, ситуация уже произошла, не важно, почему. И очень часто я вижу: у партнёра продолжается связка. То есть, девочка умоляющими глазами смотрит на меня, пытается как-то извиниться, а у партнёра тем временем – вовсю танец, ему не до этого.
Казалось бы, что такого: столкнулись, партнёры переглянулись – все целы, руку поднял или головой кивнул: «Чувак, извини!» И проблем нет – тебе хорошо, и всем хорошо.
— Что ещё, помимо вежливости и минимального уважительного отношения к партнёрам обоего пола входит в понятие «атмосфера»?
— Естественно один из ключевых факторов – музыка. Бывает, что и помещение немного душное, и пол не совсем хорош. Но если рядом хорошие люди и играет прекрасная музыка, этого не замечаешь.
Атмосфера – это сложное понятие, её нельзя взвесить в граммах: килограмм музыки, тридцать грамм оформления и прочее. Хорошо, когда есть всё – когда помещение проветривается, и официанты не ходят через центр и не проливают напитки на пол. Здорово, когда под вечеринку тематически оформляется зал.
Бывает, ты только зашёл – и уже круто – просто потому, что играет хорошая музыка, видишь много людей и то, что организаторы «запарились» приготовить что-то интересное. И сразу в это погружаешься.
А если потом ещё хорошо потанцевать… Бывает, ты два танца станцевал – и уже круто. Можно уходить домой, чтобы не испортить впечатление. (Смеётся).
По поводу внешнего вида… Будем откровенны, дресс-код соблюдается не всегда. Сальса – достаточно динамичный танец, и не все темы вечеринок предполагают такую одежду, чтобы было и красиво, и удобно. Поэтому люди пытаются как-то выкрутиться.
Универсального рецепта нет. Я знаю людей, которые могут на себе понавертеть такого! Но вместе это будет смотреться очень круто. Или, наоборот, девочка в шикарном платье стоит в самом дальнем углу – туда просто не дойдёшь. Или вообще сидит. Для меня это знак: устала, разговаривает, нет настроения – мало ли что.
Если человек стоит у танцпола – видно, что он заряжен на танец, тогда выбор очевиден. Всё остальное, лично для меня, не так важно. Потому что на красивые платья с кринолинами я насмотрелся. Кстати, с таким платьем, нужно уметь работать не только девушке, но и кавалеру, потому что как раз кавалеру на него – большое и тяжёлое – проще всего наступить.
Я – за взаимный комфорт, остальное – опционально. Но мысль об адекватности должна быть у человека по жизни.
Опять же, бывают ситуации, когда на вечеринке, например, очень холодно. Заявили, например, оупен, а к вечеру похолодало. Ты надел красивую футболку с джинсами, девчонки – платья. Но гадство! – хочется надеть кофту – и уже даже неважно, чью. И девочка танцует в платье и кофте с чужого плеча. Выглядит не очень, но в такой ситуации – это всем понятно и объяснимо.
Когда же на танцполе соседствуют стразы и треники – это странно. Понятно, что на обычную вечеринку в тренировочных штанах, наверное, приходить не стоит. Но и одеваться всегда с иголочки не все могут себе позволить – в силу вкуса, восприятия или банально финансов.
И треники – это ещё не предел. Вот бывает, что народ выходит на танцпол прямо в уличной обуви… Понятно, в кафе – там не очень получается по-другому. Но то же самое бывает и на домашних вечеринках.
Просто эта тема – про собственную адекватность – должна постоянно быть в голове у человека. Назвать конкретные точки внимания сложно – их много. Лучше, когда человек в принципе думает про себя и других – это позволяет закрыть сразу очень много тем. «Насколько позволено то или другое, и было ли мне самому приятно, если бы на вечеринке, которую, допустим, устраиваю я, люди вели себя подобным образом?».
