О том, чем «Armeny Casa» отличается от «Armany Casa». Об уровне танцевания в Москве и в мире. О том, как обычно делаются фестивали. А также о непослушном Сергее Газаряне и матрёшке в стиле «афро» мы беседуем с руководителем «Armeny Casa» Арменом Григорьяном.
— Где и когда жизнь человека, у которого в профиле в графе «родной город» стоит «Мурманск», пересеклась с сальсой?
Город рождения – Баку, а родной – Североморск.
Сперва были бальные танцы – в школе и до армии, и даже в армии, чуть-чуть.
Танцами я заразился. Очень долго не хотел на них идти, а потом пошёл посмотреть. Тренер у нас был хитрый – он поставил Майкла Джексона и учил всех танцевать под эту музыку. Все посмотрели и сказали: «Это бальные танцы?» Естественно, всем понравилось.
Потом он потихоньку внедрил бальную латину, после – западноевропейскую программу. И мы все подсели, и занимались. Так он влюбил нас в бальные танцы.
А когда я пришёл после армии, бальные танцы уже не пошли. Работы там не было, все сидели без денег, соответственно, и танцами не смогли заниматься.
Потом, спустя много лет, когда я уже приехал в Москву, случайно попал к Алексенцеву на дискотеку. Это был год 2003-2004, он тогда делал дискотеки в кафе «Прайм-тайм», недалеко от «Карма-бара».
Я попал туда случайно, с другой компанией. Увидел, спросил, что это. Мне говорят: сальса. Я говорю: «Я тоже так умею!» Встал, попробовал — ничего не получилось. Думаю: «Как так? Я столько лет танцевал то же самое!» Оказалось, не то же самое.
Спросил, чьи это танцы. – Кубинские. Сразу же побежал в кубинский ресторан, спросил: где учат вашим танцам? И меня направили в «Медитерране», там преподавал Хильберто Ламадрис. [1]
И дальше я год занимался у него и параллельно в школе «Arriba dos» Ольги Носовой, где преподавала Катя Фоменкова. Учитывая, что я каждый день ходил на занятия и на вечеринки, за год взял то, что некоторые не могут взять за пять. Ну, плюс давала о себе знать подготовка бальных танцев.
А потом случайно остался без работы. И кто-то спросил: «А ты не преподаёшь? Если б ты преподавал, мы бы к тебе пошли». Я подумал: «А почему бы не попробовать?» Пришёл в тот же самый ресторан – «Медитерране», — там уже никто не преподавал, и я предложил свои услуги.
Вначале у меня было два-три ученика, через месяц – группа человек двадцать, через два месяца – две группы. Ну, и так пошло-поехало.
-А как появилась, собственно, «Armeny Casa»?
Сперва была «Школа танцев Армена Григорьяна». В то время никто как-то особо не парился о названиях, поэтому большинство школ называлось по имени основателя. Потом ученики из первой моей группы предложили назвать школу как-нибудь. Мне было всё равно, а одна девочка говорит: «Есть «Armany Casa» — давайте назовём «Armeny Casa»».
То есть, школу, собственно, назвали ученики. А дальше стали представляться на выступлениях, передавать название друг другу – и оно прилепилось так, что не поменять. Теперь это уже бренд, и его знают даже в Европе, не говоря про Россию.
— Кто в разные годы работал в школе?
— Первое время в Россию ещё не возили кубинцев, и кубинцы приезжали танцующие, но которые специально не учились. Знали предмет они постольку-поскольку и танцевали так себе: больше всего страдала техника, а методики преподавания вообще никакой у кубинцев не было.
Единственное, кто тогда грамотно учил, был, наверное, Альфонсо Молина (он и сейчас преподаёт). [2] Хильберто, Алайн, Габриэль – за счёт того, что они долго преподавали, более-менее выработали свою методику.[3] Это были первые кубинцы (может быть, я кого-то не знаю). Ещё были Ольга Носова, Лёша Алексенцев и несколько их учеников, которые потом открыли свои школы.
Что до «Armeny Casa», то приглашённые преподаватели работают только на мастер-классах, а постоянно преподают, в основном, наши ученики.
Диана Родригез…я не помню, где она работала, когда только приехала в Россию. Потом большую часть времени – в Mambotim’е. [4] Ну, и потом, буквально года полтора как перешла к нам.
Иногда у нас работают Аннелис, Джордано, но они пришли позже, чем Диана. [5] Ещё есть иностранные преподаватели в филиалах в других городах.
— Как складывалась методика, по которой работает школа?
— Сальса – это молодой продукт, поэтому и методики пока нет. Нашу методику писал я, переписывал её, наверное, раз пять, и уверен, что ещё перепишу. Если б я знал всё, как Господь Бог, тогда, наверное, написал бы сразу, но, поскольку всего я не знаю и до сих пор ещё учусь, то время от времени оказывается: что-то можно сделать быстрее, короче, что-то – вообще выкинуть. Конечно, есть базовая методика, которая, как таблица умножения, не будет меняться никогда.
Самое главное в обучении – чтобы человек начал танцевать. И ещё – чтобы он потом научился танцевать хорошо, не застопорился на одном уровне, чтоб у него были неограниченные возможности.
Потому что бывает: возраст, время и деньги есть, но у тебя настолько неправильная информация в голове, что из-за этой теории уже и физика в танце пошла не та. И даже если захочешь, ты просто не можешь переучиться: мышцы уже так заточены под неправильные движения, что ты не можешь делать технику лучше.
— А как человека переучить на правильную технику? Есть же масса людей, которые переучиваются с трудом – например, бывшие бальники…
— Ну, я сам бальник. В первую очередь бальнику надо сломать мозг. Я знаю очень много даже действующих бальников, которые при этом круто танцуют сальсу – потому, что сперва мозгом дошли, а потом уже телом.
Бывает, конечно, и по-другому. Говоришь: «Ребята, в социальных танцах вот так, там красота совсем другая». А в ответ: «Так, ты нам связки покажи, а мы сами уже решим, что красиво, а что нет». А бывают люди, которые прислушиваются, копают, читают – и в итоге вылезают.
С другой стороны, с бальниками, с бывшими или действующими спортсменами очень удобно работать. Они знают, что такое тренироваться. И, когда им говоришь: «ребята, пашем, отрабатываем», — они понимают.
А люди, которые не привыкли тренироваться, — и таких большинство – делятся на несколько категорий. И самая распространённая, к сожалению, — «а на хрена мне это надо?» Они хотят учиться быстро и не понимают, зачем отрабатывать.
Ты хочешь танцевать или клеить девчонок – твоё право. Но ты должен с чем-то прийти на эту дискотеку: не просто красиво одетым, но уметь танцевать – это всё-таки танцевальная тусовка.
Хочешь получать удовольствие от танца? – научись и иди получай. Хочешь, чтобы с тобой всегда хотели танцевать? – научись, а по-другому не будет. С кем-то такой подход работает, но, к сожалению, это понимает меньшинство, большинство же остаётся при своём мнении.
Раньше я пытался кого-то убедить: «Вот, ребята, поверьте, я на этом пять собак уже съел, надо так, учитесь!» Но я и сам такой, я сам пока не пройду – не пойму.
У меня и брат такой – Газарян. Он часть моего опыта перенял, а часть отказывается, и я ничего не могу с ним сделать, хоть бей его. И я понимаю, что, пока он не дойдёт до моего возраста…
Потому что некоторые вещи приходят только с возрастом… Жизненный опыт элементарный, общение, ведение бизнеса, взгляд. Скажем так: человек, который в жизни видел больше, приспособлен к ней лучше.
Я не говорю, что Сергей всё это постигнет. Он и так постиг много больше своих сверстников, своих одноклассников – я их много знаю. Он всю жизнь водится со взрослыми людьми – сперва потому, что у него есть старшие братья, которые его всегда брали с собой. Плюс – он попал в сальса-тусовку в раннем возрасте, в пятнадцать лет. И вокруг него – взрослые, умные, интеллигентные люди. Потому что другие здесь не держатся, не приживаются. И поэтому – хочешь-не хочешь – человек стал с детства быстро взрослеть. Это, конечно, хорошо, но отчасти и плохо, потому что у юности должна быть юность.
Мы говорим и об опыте преподавания тоже – потому что Сергей преподаёт уже лет пять. И у нас бывают недопонимания, когда говорю: «Это – так», а он отвечает: «Я лучше знаю». И я уже устал ругаться. Ну, не бить же его. Я ему объясняю – а он уши затыкает, как маленький.
Ну, понятно, это всё смешно. Но, если серьёзно, то я ему говорю: «Как ты можешь это знать лучше меня, если я дольше тебя этим занимаюсь? Да, я научил тебя, но пока и сам ещё расту – пока преподаю, пока я в тусовке. Да, я мечтаю, чтобы ты меня перегнал, потому что, во-первых, ты мой брат, а, во-вторых, мой сотрудник. И я заинтересован в грамотных сотрудниках, потому что когда-нибудь выйду на покой, умру, в конце концов.
Я мечтаю о том, чтобы он меня перегнал. Потому что – хочешь – не хочешь – ты всё равно растёшь и приобретаешь опыт. Но у него есть своё мнение: «Я был, я видел». Да, ты танцуешь лучше, хорошо, согласен.
И есть много учеников, которые меня перетанцевали и которые сами уже преподаватели. Это хорошо, когда ученик превосходит мастера, я только «за». Но в преподавании пока только мечтаю, чтобы мои ученики меня превзошли. И делаю всё для этого.
В первую очередь бальнику надо сломать мозг. Я знаю очень много даже действующих бальников, которые при этом круто танцуют сальсу – потому, что сперва мозгом дошли, а потом уже телом.
Бывает, конечно, и по-другому. Говоришь: «Ребята, в социальных танцах вот так, там красота совсем другая». А в ответ: «Так, ты нам связки покажи, а мы сами уже решим, что красиво, а что нет».
«Armeny Casa» — уникальна тем, это сеть школ. Как вы контролируете качество работы в филиалах?
Скажем так, пытаемся контролировать. Это не всегда получается, к сожалению.
«Armeny casa» представлена сейчас от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, поэтому проводим сборы преподавателей в Москве. Раньше, когда филиалов было поменьше, мы их делали раз в два-три месяца, и люди приезжали, жили в Москве, учились, уезжали – опять приезжали, учились; и так у них рос уровень.
А сейчас людей уже много, и они разные – кто-то начал раньше, кто-то – позже, и молодого педагога не поставишь на одну полку с опытным. А учителей не так много, времени мало – всего два дня – по выходным. Потому что у многих ещё есть своя, дневная работа. Большинство, кто может себе позволить, у кого заработок пошёл хотя бы на прожиточный минимум, уже их побросали, но всё же.
Поэтому сейчас делаем тематические сборы: сначала приезжают молодые педагоги, через два месяца – средние, потом – те, кто у нас уже давно. Соответственно, сборы получаются нечасто – всего два раза в год.
Помимо этого, мы видим всех на фестивалях: они приезжают, мы приезжаем. Советуем, куда стоит поехать, где ты действительно получишь информацию. То, что ты хочешь поехать и получить удовольствие – твоё личное дело. А вот, что касается обучения – тут я приказывать, к сожалению, не могу – могу жёстко настоять.
Но, опять же, не всегда получается. Говоришь человеку: «Вот – учитель». А он отвечает: «А мне хочется у того!» — «Но, поверь, я знаю лучше. Мало того, что этот – реальный педагог и знает, он увидит, чего не хватает именно тебе и быстрее тебя научит. А этот – ещё неизвестно, педагог ли он. Я был и у того, и у другого, а ты не был ни у кого. Почему тебе нравится тот? Ты – девушка, а он симпатичный? Но надо отделять работу от симпатий». К сожалению, даже такие вещи люди пока не понимают.
— То есть, такой настоятельный совет педагогу, который работает под брендом «Armeny Casa», всё-таки возможен?
— Ну, условий «если ты не пойдёшь туда, я тебя выгоню» мы, конечно, не ставим. Хочешь – сходи, убедись. Скажем так, свернёшь с правильной тропы, может быть, ненадолго. Человек потыкается-помыкается – и вернётся обратно на тот путь, который ему указали.
А может быть — и, признаю, такие люди у нас, к сожалению, есть, — у которых есть свой мозг. И не просто есть. Ему говоришь: «Не надо, мы это прошли, потеряешь и время, и всё на свете и, может быть, не сможешь вернуться». Нет, «я хочу быть с вами, но…» — и он пошёл.
В итоге он идёт, как мы и предполагали, ничего не получает, а потом говорит: «Вот, я с вами уже три года, а толку нет. Народ у меня не танцует, никто ко мне не приходит. А другие школы, которые вообще ничего не умеют, имеют кучу людей».
Ну, наверное, проблема в тебе, не в нас. У нас есть много примеров, когда люди слушают, что им говорят, и у них всё растёт: и школа, и знания, педагоги вырастают до высоких умений, и ученики танцуют, причём быстро танцуют.
Если раньше на то, чтобы научить человека танцевать более-менее хорошо, нужно было потратить три-четыре года, то теперь, не поверите, года хватает, чтобы вывести на приличный уровень человека без суперспособностей, но того, кто ходит на занятия и слушает, что ему говорят. Года до уровня выше среднего.
-А уровень «выше среднего» это как? Я всё о критериях?
— Есть мировой уровень танцевания. Он очень низкий. Москва танцует выше среднего уровня. Но мне, например, этого мало, и таких людей, как я – которые тоже думают, что этого мало, — немного, но они есть. Большинству, к сожалению, «и так сойдёт».
Мы сейчас говорим обо всех стилях. Мировой уровень – это «пришёл на дискотеку, танцуешь? получается? – и хорошо». Обычная сальса: потанцевал песенку, не сбился, или разок сбился, получил своё удовольствие – и ушёл». Требований никаких нет.
А вот средний уровень – это уже… Я делю всех танцующих на четыре уровня: начинающий, продолжающий, средний и высокий. Вот мировой – это продолжающий. То есть, учиться до мирового уровня – четыре месяца.
А если ты хочешь развиваться, придётся года два пахать точно. (Это я про свою школу сейчас говорю – там чёткая методика и тебе не дадут тех знаний, которых ты пока не достоин. Проси, плати деньги ящиками – будет именно так. И есть люди, которые это понимают, или нет).
Конечно, проще работать с учениками, которые пришли «с нуля» — это пластилин, который ты можешь лепить. Те, кто уже где-то был… Ну, опять же, есть школы, похожие на нашу – там пытаются сделать методику, грамотно поставить процесс занятий. Есть школы, которым вообще до балды, что будет с учеником: деньги несёт – и классно.
И бывает, приходят люди настолько ими испорченные. Им говоришь: «Ребята, вот это сальса». А они: «Неет, это не сальса, сальса другая». И потом они, естественно, уходят, потому что им нужна их сальса: три композиции, под которые они умеют танцевать, да ещё иногда и не сальсовые.
Или придумывают и заносят в сальсу элементы из других танцев, которые не подходят ни атмосфере, ни латиноамериканским традициям… И есть люди, которые «ой, красиво, а почему нет?» И, к сожалению, массы побеждают, прям давят – переубедить не получается.
— Кстати, про работу с массами и различные мероприятия. Что такое Latino-fest, как и у кого возникла такая идея?
Идея возникла у партнёров. Джонатан Солис – солист группы Latin Ray, Хуан Карлос и Серж Андулайм. Два латиноамериканца, один африканец и я – все мы пересекались, делали какие-то дискотеки, а потом они пришли ко мне и сказали: «Давай делать «Latino-fest»».
Основная идея – показать культуру латиноамериканского направления: страны этого региона, насколько это возможно, традиции — картины, костюмы, танцы, музыку, кухню. Были приглашены все латиноамериканские рестораны, которые есть в Москве, посольства.
Это задумывалось для того, чтобы, во-первых, народ пришёл и увидел натуральных латиноамериканцев. Кто-то уже разбирается: этот – с Кубы, из Венесуэлы, Чили. К сожалению, этот проект растратный, привлечь туда спонсоров пока нереально. Особенно таких спонсоров, которые давали бы не продукцию, а деньги. Потому что с теми же музыкантами я не могу расплатиться, например, печеньем.
Да ещё, бывает, люди, с которыми приходится работать – не партнёры, а обеспечение – норовят отжать себе чего-нибудь. Например, заявляют: «Электричества было потрачено столько-то». И, хотя ты мозгом понимаешь, что так быть не могло, а могло в два раза меньше, проверить это невозможно. Приходится платить, иначе никакого «Латинофеста» не будет.
Что до танцевальной части, объявление выкидывалось везде, было предложено прийти абсолютно всем школам. Приходите, давайте мастер-классы, какие хотите, абсолютно. И в итоге школ десять было.
Вообще я – ярый противник того, когда делают уроки прямо перед дискотекой и называют это «школой танцев». То есть, не то, что на улице, даже вот такой халявы – пускай она бывает и платная. Есть мастер-класс – для того, чтобы показать, и что-то попробовать – это пожалуйста: на дискотеках, перед дискотеками, на открытых площадках на оупен-эйрах.
Но это – чтобы показать. Пожалуйста, не позиционируйте это как уроки: «я научу этого человека танцевать за пять уроков, десять или за два».
— Что такое Timbafest, и чем он отличается от других фестивалей, которых сейчас много?
— Вообще сделать фестиваль хотелось давно, потому что сам много ездил: кто-то делает хорошие фестивали, кто-то – не очень – это дело вкуса.
Кто-то танцует «нью-йорк», кто-то танцует «лос-анджелес», кто-то – хастл. Мы танцуем тимбу, и нас, к сожалению, меньшинство – большинство танцуют обычную сальсу. И хочется найти себе подобных, чтобы дело жило. Потому что, если дело жить не будет, тебе некуда будет пойти танцевать — хотя бы только поэтому.
Уже лет восемь хотел что-то сделать, но трезво рассуждая, понимал, что пока не получится. И вот буквально два года назад мы – Виталий, Сережа Газарян – думали-думали, и поняли, что уже сможем. [6] Плюс, к этому времени я обзавёлся командой.
Стали думать, что и как сделать. Опыт у нас, к сожалению, был только чужой: смотришь, что делают другие, понимаешь, спрашиваешь – кто-то делится информацией, кто-то – нет. Ещё организовывали много разных мелких вещей – типа дискотек или мастер-классов. Ну, сделали – получилось с первого раза.
Программа только кубинская – ни бачаты, ни кизомбы, ни «нью-йорка», ни LA. Будет тимба.
Что такое тимба? Это та же сальса, но кубинцы не используют понятие «сальса» — они говорят: тимба. И в этой тимбе всё: сон, румба, ча-ча-ча – всё, что угодно.
— По какому принципу подбирались преподаватели?
— Во-первых, приглашаем только тех, кто учился. ENA, ISA, хотя, на самом деле, на Кубе очень много школ. Но предпочтение всё-таки ISA – она считается самой-самой, но это непринципиально. [7] Важно, чтобы преподаватель что-то говорил – не просто танцевал, а донёс до людей. Ездили, смотрели, сравнивали.
Тут два варианта: многие делают фестивали и приглашают суперзвёзд. И, к сожалению, сами по себе некоторые из этих суперзвёзд неучёные, знают мало, зато круто танцуют. Ну, плюс кто-то ещё их раскрутил. И думаешь: «Господи, на самом деле он научить ничему не может, просто так танцует; ну, подняли человека», – есть такие примеры, я не буду называть имена.
Но народ-то мыслит по-другому. Люди думают: «Ой, он так круто танцует, я пойду учиться только к нему». А организаторы этим пользуются; не то, чтобы совсем из корыстных целей – у них выхода нет. Если к ним не придёт народ, они не сделают фестиваль: не пригласят музыкантов, не снимут зал – что в Москве очень дорого.
Поэтому им приходится везти одну какую-то суперзвезду, несмотря на то, что она сама по себе ничего не представляет и очень дорого берёт денег. Чтобы на неё клюнули…
Многие делают фестивали и приглашают суперзвёзд. И, к сожалению, сами по себе некоторые из этих суперзвёзд неучёные, знают мало, зато круто танцуют.
Но народ-то мыслит по-другому. А организаторы этим пользуются – у них выхода нет. Если к ним не придёт народ, они не сделают фестиваль: не пригласят музыкантов, не снимут зал – что в Москве очень дорого. Поэтому им приходится везти одну какую-то суперзвезду. Чтобы на неё клюнули…
— Если вы не пользуетесь такими методами, — как сделать фестиваль без звёзд?
— Наши преподаватели тоже звёзды, но не такие раскрученные. Их тоже знает весь мир, но просто – есть популярность на 100%, у них – где-то 80. И они доносят, они говорят, учат танцевать. И большинство, к сожалению, этого не понимает: «Мы на мастер-класс пришли не слушать, мы пришли танцевать». Они не понимают, что тело начнёт делать только тогда, когда что-то сначала занести в мозг. Но со второго-третьего раза начинают понимать…
Например, у Хорхе Камагуэя из часа занятий люди двигаются минут пять. Всё остальное время – разговоры. Но, поверьте, это работает гораздо лучше, чем целый час «эй, повторяй за мной». Да, с «повторяйки» люди выходят мокрые, довольные и счастливые, но тут же забывают всё, чему научились. Может быть, три процента из них что-то усвоят и пойдут дальше.
Правда, на занятиях Хорхе я тоже вижу стеклянные взгляды процентов у 70-80: они не понимают, что он говорит и зачем. «Мы же танцоры, мы же не теоретики».
Да, не всякий человек, окончивший ISA, – педагог. Им в дипломах, конечно, пишут: «хореограф-постановщик», но я как дипломированный педагог, конечно, понимаю, что без опыта, даже окончив пединститут, ты не будешь преподавать. И ещё надо делать поправку на то, что это кубинцы. Они с кубинцами могут работать. С белыми – нет. Чтобы работать с европейцами – нужен опыт.
Когда семь или восемь лет назад сюда приехала Диана, и приехал Янек Ревилья, к ним побежала куча народа. Кубинцы, чемпионы мира! А толку? И народ чуть-чуть походил, а потом понял: «Хожу три-четыре месяца, плачу кучу денег — а толку никакого», — и стали уходить. Потом кубинцы адаптировались – нашли подход к россиянам.
То есть, преподаватели для «Тимбафеста» ездят по всему миру, но большинство из них имеет опыт работы в Европе. Причём непринципиально, чтобы преподаватель на фестивале был именно кубинцем – да я и узбека с удовольствием приглашу, если он будет адекватным в тимбе. Я сам армянин – и что? Я видел, как тимбе классно учат и украинцы, и белорусы.
Кубинцы в преподавании ни капельки не лучше, я бы даже сказал – хуже для нас. Но, к сожалению, без них нельзя, это их культура. Мы её можем преподавать до определённого уровня, а потом у человека должен вырабатываться стиль и, желательно, чтобы он был кубинский. И с кого его брать, как не с кубинца?
— Что будет на фестивале в этом году?
— Концепция остаётся прежняя. Будет каждый день живая музыка – хотим приучить людей к тому, что кубинцы танцуют под живую музыку. Наверное, потому, что жизнь у них такая: дешевле поставить в кафе живую музыку, чем купить магнитофон – по крайней мере, раньше было именно так.
Это намного приятнее, но, к сожалению, мы приучены по-другому: все привыкли танцевать под диджеев. И культуры живой музыки нет. Потихоньку приучаем, но всё равно сложно.
Ещё кто-то говорит, что фестивали долго не живут, надо постоянно менять форматы. Я, конечно, в это не верю, но, когда у них есть всё, люди начинают наглеть. «Куча кубинцев, куча живой музыки, куча дискотек!»
А нормальной дискотеки нет. Идеальной школы, где чёткая хорошая методика – нет, не придумали ещё. Пытаешься что-то сделать, привозишь человека, настоящего, цены делаешь настолько минимальными, что думаешь: «Сейчас ещё народ отсекать буду, чтобы комфортно было заниматься», — а никого нет.
В первый раз мы привозили Хорхе, предупреждали: «Будет высокий уровень, средний может не беспокоиться». На тот момент людей такого уровня в Москве было достаточно, думал, придёт человек тридцать – людей, которые преподают, которые танцуют только это, и им это нужно… А в ответ: «А мы его уже видели». И было человек двенадцать.
— И что делать в этом плане с тусовкой?
— Ну, я ещё борюсь, как могу, но, честно говоря, устаю, и все устают. Хочется опустить руки и плыть по течению, но понимаю, что, пока рано. Пока есть силы, будем бороться и учить.
В любом случае из ста процентов танцующих (я сейчас уже говорю только про Москву) хорошо танцуют процента три. Эти три процента – человек 150-200, нам хватает. Для хорошей атмосферы сотня хорошо танцующих человек на дискотеке – это просто шикарно. А для всех остальных – это их проблемы, не хотите – не надо.
— Это мы сейчас про город – соответственно, про аудиторию «Тимбафеста»?
— Нет, на «Тимбафест» съезжаются фанатики. Это уже не обычные сальсерос – это люди, помешанные на афро, румбе, соне – на чисто кубинских традициях. На Тимбафесте человек 500, и это фанаты со всей России.
В прошлом году было много народу с Украины и из Белоруссии. В этом году Украина, к сожалению, не может приехать, но зато едет много людей из Европы.
— Как вы этого добились? Давали рекламу?
Нет, туда рекламу особо не дашь, если только в Фейсбуке… Но я лично кое-с-кем знаком, плюс первый фест прошёл – уехали по домам преподаватели, в Интернет вылезла куча видео.
Вообще Европа в Россию учиться танцевать не едет. И я даже думаю, что это не заслуга «Тимбафеста» – они едут посмотреть на Москву. Я так думаю. Отсюда матрёшка на логотипе – в формате афро.
_______________________________________________________________
[1] Gilberto Lazaro Lamadriz, сейчас – руководитель школы Estilo Cubano.
[2] Abreus Alfonso Molina – сейчас – руководитель собственной школы сальсы в Москве.
[3] Alain Linares Montes, сейчас – руководитель школы «Sangre Viva». Gabriel Nicot-Valdes, преподаёт в различных школах Москвы.
[5] Annelys Perez Castillo, Giordano Duberger/
[7] Escuela Nacional de Arte – национальная школа искусств, Instituto Superior de Arte – Высший институт искусств. Учебные заведения в Гаване, выпускающие танцоров.
