Как возникла идея фестиваля «Третий фронт? С какими основными трудностями столкнулись организаторы, однажды решив пригласить в Ростов сальса-звёзд первой величины? О том, как Исмаэлю Отэро обещали доставить сканер из России, СуперМарио посадили в тюрьму, и откуда в школе «Boogaloo» появился диванчик-губы.
А, главное, — о том, что ждёт нас на возрождённом ростовском «Третьем Фронте», — мы беседуем с руководителями школы «Boogaloo» и организаторами знаменитого ростовского сальса-фестиваля Мариной и Геннадием Ванюшиными.
— Начнём с главного, пожалуй, вопроса: что такое соушл в вашем понимании?
Г.: Ну, чтобы объяснить всё просто, лично для меня танцы есть спортивные, а есть соушл.
Цель спортивных танцев – понравиться жюри; даже не публике, а именно жюри. Цель соушла – не то, чтобы понравиться друг другу в паре, но – доставить удовольствие своему партнёру и самому от этого получить удовольствие.
То есть, в спортивных танцах – работа даже не на публику, а именно для жюри, для оценки. А соушл – это именно не для выступлений, а для проведения свободного времени, для себя. (Марине) Так?
М.: Ну, да.
— Программа нынешнего «Третьего Фронта» заявлена как «Большой соушл». У меня есть подозрение, что эта формула выходит за рамки просто танцев.
М.: Сначала мы попытались это сделать – выйти за рамки танца. Точнее – выйти за рамки учебного процесса во время фестиваля. То есть, исключить все семинары, чтобы народ только отдыхал, танцевал всю ночь и общался.
Но у нас не совсем получилось, потому в итоге всё равно совместили приятное с полезным. В итоге нами продвинута иная форма учебного процесса.
Мы решили, что народу будет скучно целый день купаться и бродить по нашему городу…
Г.: Ростов – не такой туристический город, на который целый день смотришь. [1] Посмотрел на памятник «Коня с яйцами», извините за выражение, который стоит напротив Думы[2], — и всё, больше некуда смотреть.
В итоге то, что будет происходить днём – это не столько учебный процесс, сколько продолжение фана…
М.: Это некий компромисс между семинарами, общением и тусовкой, если можно так сказать…
Г.: Творчество…
М.: Да, сейчас в фестиваль внесён некий элемент творчества.
Потому что семинары как подразумевались? Приходит преподаватель, даёт некий материал, который народ в течение часа берёт – не берёт, присутствует – не присутствует, – не важно, есть разные варианты.
И таких семинаров за день может быть шесть, четыре, пять – в зависимости от наполняемости конгресса.
Сейчас за это же время – четыре часа – люди, общаясь, чему-то научатся друг от друга – в плане новых движений, нового восприятия музыки. Плюс это будет совместное творчество, потому как каждая группа за два дня должна сделать одно шоу, совместное шоу этой группы.[3] По крайней мере, мы так предполагаем. Хотя для нас это – первый опыт, и есть некий страх.
Да, у них есть наставники, которые предлагают им некую форму этого шоу, но это не исключает участие каждого человека и внесение предложений от каждого участника во время занятий. Ну, я рисую, конечно, идеальную картинку, не знаю, как там будет на самом деле, но нам очень бы хотелось.
— То есть, получается, что будет ещё и некая активность, и общение? Это смещение акцентов с хореографической составляющей на что-то ещё?
М.: Нет, хореографическая составляющая должна быть в идеале…
То есть, это не просто так – народ собрался в группы и два дня занимается, например, только афро, разными-разными вариантами. Предполагается, что они за два дня делают шоу на базе афро.[4]
Причём в эту группу могли записаться и те люди, которые уже достаточно владеют движениями, пластикой, хореографией этих танцев, и те, которые только начали учиться.
Но я очень хочу, чтобы место нашлось каждому, чтобы те, которые вновь пришли, чуть-чуть почерпнули от тех, кто уже знает. Почерпнули идею, почерпнули некоторый юмор происходящего плюс, вот…ну, опять же…творчество. (Улыбается).
Ну, я не знаю, как это по-другому назвать.
Г.: Мы ещё поговорили с наставниками. В афро – это Маша Павленко и Газик [5] с нашей стороны. Мы сказали: нам не нужно, чтобы там было то, что люди могут почерпнуть на семинарах. Чтобы вы опять сделали семинар, только на сцене… Нужно что-то новое, необычное…
М.: То есть, по итогам двух дней участники не должны выйти с неким номером, который будет построен только на хореографии.
Это должен быть маленький спектакль, где будет и хореография, и, может быть, актёрская игра, и какие-то трюки, юмор, взгляд со стороны на всё это. Не так, как люди привыкли видеть афро на семинарах.
Ну, я на примере афро говорю…
У нас в этом году есть новая фишка – мы делаем шоу в бассейне. Тоже не знаем, как это будет. Есть некоторые предположения, которые мы высказываем наставникам как идею и с которыми они соглашаются, или не соглашаются, или перерабатывают.
Вот у нас остался месяц – в течение месяца наставники, уже ознакомленные с музыкой и с нашей концепцией, будут думать, с нами связываться… Мы будем сообщать все условия, все параметры – глубину, количество людей, наличие мальчиков и девочек – чтобы они были максимально подготовлены.
Как вариант в наиболее сложных шоу, как, например, «Бродвей», возможно выкладывание в Интернет каких-то базовых элементов танцевальных…
Г.: То есть, создадим закрытые группы «ВКонтакте»…
М.: Да, чтобы участники хоть чуть-чуть были подкованы.
То есть, это не сальса, которую все знают, там может быть база свинга, база чечётки – чего не знает народ. И если они за месяц хотя бы пару-тройку движений выучат – в этом есть какая-то гарантия успеха.
— В общем, я попала…
Давайте перейдём от будущего к истории «Третьего Фронта». Всё-таки, вы – создатели фестиваля, после которого «столиц внезапно стало три». [6] И нынешний фестиваль будет уже одиннадцатый…
М.: После завершения десятого «Третьего фронта» — а он проводился по одной схеме, традиционной схеме конгрессов – мы решили это закрыть. Закрыть на очень хорошей ноте, на очень сильной и высокой ноте – потому что это правило.
Г.: Всем было жалко, и нам было жалко…
М.: С одной стороны, да. Но, с другой, мы понимали, что качественно нового скачка не будет…
— То есть, форма конгресса в чём-то исчерпала себя?..
Г.: Нет, она одинаковая…
М.: Форма конгресса одинакова везде. Но та планка, которую мы поставили – по приглашению инструкторов, по их уровню… Скажем так, мы всегда старались пригласить самых лучших, из первой десятки звёзд… И, как ни прискорбно, они закончились…
Г.: Ну, есть ещё лучшие. Но мы всегда выбираем звёзд ещё и по их человеческим качествам…
М.: И по их социальности на танцполе…
Г.: Но, главное, — по человеческим качествам. Даже если вся страна будет интересоваться этим человеком, который сам по себе г…о, мы его не пригласим.
Форма конгресса одинакова везде. Приходит преподаватель, даёт некий материал, который народ в течение часа берёт – не берёт, присутствует – не присутствует, – не важно, есть разные варианты. И таких семинаров за день может быть шесть, четыре, пять – в зависимости от наполняемости конгресса.
А мы решили выйти за рамки учебного процесса во время фестиваля.
— А вот, кстати… На первом «Третьем фронте» в 2002 году иностранных инструкторов не было…
М.: Это был пробный камушек, там даже семинаров не было…
— А на следующий год было уже человек пять, причём инструкторов с мировыми именами.
Как это – пригласить людей в Россию, причём не в Москву или в Петербург – в Ростов? Вы звоните СуперМарио [7] в Лондон, а он отвечает: «Да-да, знаю, Россия – это страна, где медведи играют мамбо на балалайках?»
Г.: (хитро улыбаясь): А знаешь, кто был главным противником того, чтобы позвонить Гризель Понс[8]? (Указывая на Марину): Вот она.
М.: Ну, как противник… Я очень сомневалась, что они откликнутся… А на самом деле они откликнулись. Но потом мы намучились очень с ними… Потому как их неорганизованность…
То есть, например, требование выслать копию паспорта могло исполняться полтора месяца, чуть ли не с каждодневным напоминанием… И их пофигистичное отношение к этому вызывало основные сомнения в том, что всё получится.
То есть, я не ожидала, что звёзды такой величины откликнутся. Они откликнулись. Но второе моё неожидание было в том, что звёзды такой величины так ужасно относятся к своим обязанностям – что нужно пойти сделать визу, что нужно просто выслать копии документов.
Вплоть до такого: когда мы просили, Исмаэль Отеро [9] взял просто в руку паспорт и сфотографировал. Мы сказали: Извини, Исмаэль, так не получится… А у нас в организаторах был тогда руководитель очень серьёзной ростовской компьютерной фирмы…и он пишет: «Исмаэль, может тебе купить принтер?»
Г.: Нет, не так. Он пишет: «Я директор информатики. Я сейчас позвоню, и тебе привезут домой сканер. Но тебе придётся оплатить доставку…»
М.: Ну, в общем, что называется, «и смех, и грех», но получилось. На наше удивление. И, кстати, на их удивление, что было приятно.
Потому что, это нескромно, но, тем не менее. Когда Марио приехал, он был приятно удивлён уровнем танцевания.
Он думал, что едет в совсем что-то зарождающееся. А увидел, что танцуют несколько стилей, и танцуют хорошо. И уровень номеров его поразил на тот момент. В общем, я не знаю, была ли это просто вежливость, но мне кажется, удивление было реальное.
— Он ведь приезжал на несколько конгрессов?
М.: Да, он был постоянным нашим гостем. Единственный раз у него не получилось приехать, когда был теракт в Хитроу…
Г.: И его там арестовали по подозрению в терроризме. Это было вообще шикарно. Потому что у нас был фестиваль на тему «Великой депрессии» [11], мы выпускали газету. И, абсолютно не подозревая, что будет теракт и его задержат в тюрьме…
М.: Мы сформировали событие…
Г.: У нас на последней странице было «Интервью за решёткой», где Марио выступал вроде как гангстер. А получилось, что мы выпустили газету в тот день, когда его арестовали…
— То есть, если не считать форс-мажора, основные проблемы фестивалей получились – документально-визового порядка?
М.: Ну, они просто не привыкли. У американцев же с документами всё проще. И поэтому они сначала согласились – потому как это вроде их заработок. Но потом оказалось, что нужно ещё пошевелиться.
И они откладывали это всё до последнего момента. Это отразилось на затратах, потому что все документы они делали буквально в последние три дня. В итоге мы, конечно, сильно попали.
Но мы тогда были неопытные. Это сейчас мы начинаем настаивать уже с мая месяца – если они к нам едут.
Причём тогда мы же ещё с ними не виделись – сейчас пересекаемся, видимся на других конгрессах и чётко даём установки. Да и они стали ездить в страны, где нужны визы – появился свой опыт.
— То есть, вы занимаетесь такой серьёзной работой по организации здесь конгресса, по отсмотру инструкторов по европейским конгрессам…
М.: Вначале, когда мы этим занялись, это была более серьёзная работа, а сейчас проще…
Г.: Информации больше…
М.: Раньше, когда мы это всё организовывали, не было YouTub’а. Невозможно было удостовериться в качестве инструкторов нигде, кроме личного общения – и на семинарах, и на танцполе. Сейчас проще…
Г.: Да, чего там, DVD не было…
— И при том, что всё это – огромные затраты сил, времени, чего угодно – это не стало профессией и бизнесом?
М.: Нет.
Г.: По поводу бизнеса — это один из самых сложных вопросов. Есть фестивали, на которых просто чувствуется, что фестиваль сделан для зарабатывания денег…
М.: В нашем случае большое счастье, что мы можем позволить себе не думать об этом как о бизнесе. Для нас самая большая задача – сработать «в ноль», мы не ставим задачу заработать денег.
Несколько раз мы очень серьёзно попадали. То есть самые первые фестивали прошли «в минус». Но, в принципе, мы шли на это, что называется, «на разгон». Когда мы поняли, что не будем делать один фестиваль, а два, три и дальше, — стало ясно, что нужно вкладываться, чтобы раскрутить народ.
Если бы у нас не было основной работы и заработка, я не знаю, как бы мы строили наши фестивали. Наверное, если бы мы ставили себе цель зарабатывать, всё было бы по-другому.
Это очень важно при проведении фестивалей – ставишь ли ты себе задачу зарабатывать деньги, или делаешь всё так, чтобы оно получилось, для идеи, и неважно, сколько это будет стоить.
Ну, то есть, не совсем, конечно, неважно, есть какие-то рамки. Мы не пригласим, например, какого-нибудь звукооператора из Малайзии…
Это очень важно при проведении фестивалей – ставишь ли ты себе задачу зарабатывать деньги, или делаешь всё так, чтобы оно получилось, для идеи, и неважно, сколько это будет стоить.
— Получается, что соушл – это какая-то свободная деятельность ради идеи, иногда вопреки здравому смыслу? Если европейцу сказать, что некоторое большое событие делается «в минус» — он же с ума сойдёт.
М.: Да. Вот, например, такая маленькая деталь – оформление зала, в котором будет проходить вечеринка. По большому счёту, это вообще никак неокупаемо. Хоть фантиками обклей – это неокупаемо, это просто место, где народ танцует.
Мы всегда придавали этому большое значение. У нас, в отличие от многих конгрессов, первая вечеринка, пятничная, всегда была главная. Обычно везде главная субботняя, потому как она – выходной день, народ устраивает больше шоу, больше людей приходит. А у нас изначально получилось по-другому…
Г.: Потому что первая вечеринка задаёт атмосферу.
М.: При этом, когда мы стали делать тематические вечеринки, то поняли: когда народ одевается-принаряжается в костюмы – это сразу несёт какой-то заряд, и это как бы открывает тему всего фестиваля. То есть, нельзя делать костюмированной только вторую вечеринку. Препати в четверг – это одно, а пятница – это основное.
Или вот – украшение зала. Если задана тема, значит, зал должен быть украшен в этой теме. Это всё равно — атмосфера, какое-то праздничное настроение, это не пустые стены. И порой на это оформление тратились очень большие деньги. Вот это пример…
— …чистого господства идеи над здравым смыслом?
М.: Да, причём очень часто мы старались делать это всё своими руками. Собиралась большая команда всех наших учеников…
Был очень простой случай, но дурацкий.
В 2010 году у нас было «Бестемье» — мы реально не придумали тему, мы уже выдохлись… А самая большая проблема всегда была в том, чтобы по костюму тема была удобна к сальсе, чтобы в этом костюме было удобно танцевать. То есть Средневековье мы не сделаем никак…
Ну, так вот. В 2010 мы не придумали тему, а придумали какую-то фантасмагорию и наплюхали туда всего…
Г.: Мы даже не придумали фантасмагорию – мы придумали название «Бестемье». И так случайно получилось, что его оформили немножко в стиле фэнтези. И народ задумался – а что ж это такое?
М.: Короче, там была и Алиса, и Сальвадор Дали, и все вещи, которые мы смогли в это вместить…
Г.: Причём мы этого не имели в виду – это народ родил по ходу.
— То есть, дорабатывание темы по ходу – то, что заявлено в этом году, — уже имеет опыт?
М.: Да.
Так вот, мы решили, что на потолке зала должны быть облака – какие-то воздушные и непонятные, волшебные. Из чего мы только ни придумывали сделать эти облака. Пробовали и из ваты, и из пенопласта, и из строительной пены, и из каких-то шариков. Всё это делалось – отбрасывалось, делалось – отбрасывалось, потому что не нравится, не подходит.
Абсолютно случайно в Интернете я нарыла «поделки из пластиковых стаканчиков». Потом просто побежала на рынок, купила стаканчики и начала что-то делать. То есть, мысль рождалась по ходу того, как руки что-то делали.
И вот из этих стаканчиков мы понаделали непонятных медуз, которых подвесили к потолку; какие-то шары, полусферы, сферы…
Г.: Восемь тысяч стаканчиков ушло на оформление…
М.: Но получилось как-то очень волшебно, необычно, непонятно что, но какая-то фантазия в этом была видна.
Г.: Ну, это делал весь клуб, вся старшая группа, по субботам, по воскресениям. Конвейер.
М.: Ну, это как-то и весело, и сближает…
Дальше, предбанник. И мы думаем, как его оформить. И вдруг понимаем, что там на стенке – два окна, а чуть ниже – просто кондиционер висит; и из этого можно сделать Сальвадора Дали, потому что два окна – это глаза, кондиционер – это нос, а ниже надо поставить…
Г.: …тот самый диванчик-губы!
М.: К чему я так долго рассказываю — мы этот диван сделали сами…
Г.: Вдвоём с Мариной…
М.: Можно было, наверное, наверное, поступить проще – пойти и купить диван в каком-нибудь мебельном магазине. Но глаза бояться, а руки делают.
Мы разобрали какой-то старый диван в Лендворце, оставили остов и думали, что всё будет просто. Когда прикинули и рассчитали, поняли, что всё непросто, но обратно было уже некуда.
В общем, мы всё сделали сами, и он до сих пор стоит в нашем классе. Вот это пример такого полного безумия, которое невозможно здравым смыслом объяснить и описать.
Г.: И при этом этот диванчик там хрен вообще кто заметил. Процентов десять людей, наверное, это заметили…
М.: Действительно эти идеи часто людям не видны. Но нам не жаль, если это не было отмечено, замечено. Мы сами получаем от этого удовольствие.
Г.: Мы приучились не расстраиваться…
Вот помню, «Великая депрессия» была тема. У нас там задник был оформлен как «Ночной город». «Ночной Нью-Йорк» или «Монте-Карло», не важно…
Это был постер со зданиями, и вот сзади в него протыкали в каждое окошко лампочку из гирлянды. Задняя часть баннера – это было какое-то безумие из проводов, собранных, связанных, это могло загореться в любой момент, зато всё сияло.
Ну, это заметили все, потому что оно было на виду.
А верхняя часть Лендворца [10] – это была такая огромная штука, крутящаяся, и мы из неё сделали рулетку… Там было такое поле через весь потолок, зелёное, расчерченное.
Сколько же мы сил потратили на то, чтобы это навесить и присандалить! Блин, и сколько же людей только потом на видео увидели: «Ой, надо же, какая штука у вас была на потолке!»
Мы тогда расстроились. А потом уже научились не расстраиваться, потому что народ, может быть, и не заметил, но мы же знаем, что это было хорошо. И оно создало настроение. Вот если бы его там не было – было бы хуже.
[1] Разговор происходил 29 июня 2013 года в Санкт-Петербурге.
[2] Народное название композиции Евгения Вучетича «Освобождение Ростова от белогвардейцев в 1920 году».
[3] В 2013 году на фестивале заявлено сразу несколько тематических групп — «Водный мир», «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», «Наверное, боги сошли с ума», «Много шума из ничего», «Ночи Бродвея», «Свет в конце туннеля».
[4] То есть, хореографии сантерийских ритуальных танцев оришас, элементы которых иногда используют танцоры сальсы.
[6] Цитата с сайта фестиваля «Третий фронт».
[7] Английский инструктор и преподаватель SuperMario.
[8] Griselle Ponce, американская (родилась в Пуэрто-Рико) танцовщица и хореограф-постановщик.
[9] Ismael Otero, американский инструктор, преподаватель сальсы и мамбо, руководитель собственной школы танца Caribbean Soul.
[10] Одна из площадок Ростова-на-Дону, традиционное место центральной вечеринки «Третьего Фронта».
p
