Шоу-номера, интенсивы, классы. Марта Ханна стремительно ворвалась в российское сальса-пространство со своим сценическим опытом, интересной пластикой. И мы не могли не поговорить.
Когда танцевальная карьера откладывается
— С какого жанра вы начали танцевать? Когда это было?
— Примерно в третьем классе я пошла на бальные танцы и прозанималась два года. Но мама не могла спонсировать мне костюмы и конкурсы, и я ушла, ничего особо там не добившись. Потом пробовала разные секции, но и на них долго не задерживалась.
Потом в девятнадцать лет, на первом курсе института начала учиться сальсе. К тому времени я уже сама подрабатывала и могла потихоньку оплачивать своё хобби, и очень много лет всё, что зарабатывала, вкладывала в танцы, даже сейчас продолжаю вкладывать часть денег в собственное развитие.
Почему начала с сальсы? Потому что мне показалось: этому жанру я смогу учиться даже в своём возрасте. Тогда я думала, что очень много времени и все профессиональные танцевальные возможности остались в прошлом.
Протанцевав сальсу около двух лет, попала на кастинг к певице Гайтане. Отбор был большой, но как-то так получилось, что меня взяли. Постановки для неё делали очень крутые хореографы, и нужно было осваивать сразу многие стили – джаз, хип-хоп, — развивать артистизм.
Я протанцевала с Гайтаной около двух лет. Мы колесили по всей Украине и за ее пределами. Я продолжала танцевать сальсу, но времени на тренировки и посещения сальса конгрессов особо не было — бесконечные репетиции и гастроли.
— Я слышу идею, что начинать танцевать надо лет в шесть. Как возникло такое профессиональное отношение к танцам?
— Вообще оно было всегда.
Я родилась с гипермобильными суставами, и для меня никогда не было проблемы двигаться — всякие батманы и шпагаты.
Помню, у нас в школе готовили танцевальную постановку. Меня в неё не взяли и сказали, что танцы — это вообще не моё. Я пришла домой и спросила у мамы: «Вот я показываю тебе движение, неужели это ужасно?» Видимо, после этого маме захотелось показать мне, что я могу танцевать.
Мама отвела меня на занятия, дала убедиться, что танцы это моё, как и всё другое, во что я захочу вникнуть и потратить своё время. Но сказала, что я смогу продолжать заниматься танцами, когда буду платить за них сама. У нас в семье вообще не было принято «продвигать» детей.
— Получается, что семья показала Вам, что такое танцы, но не дала старт. Обычно у нас ребенка с удовольствием таскают по секциям, кастингам и модельным школам, особенно, если видят что девочка красивая, и это может стать профессией.
— Да, у меня получилось, с одной стороны, препятствие. Но именно оно дало мне мотивацию заниматься танцами сверхответственно, и посвящать этому больше времени, чем дети, которых заставляют.
Внутри себя я всегда знала, что хочу танцевать, и мне это нравится. Я ходила на разные секции и видела: чтобы достичь каких-то результатов, нужно серьезно заниматься, и лучше с детства. И если в институте ты приходишь на секцию хип-хопа, в которой дети занимались с пятого класса, тебе придется приложить больше усилий, чтобы танцевать с ними на уровне. Это был мой подход «отличницы».
В школе я ставила какие-то постановки на праздники, смотрела видеоклипы, но всё это было на уровне самодеятельности. И ждала момента, когда самостоятельно смогу заняться творчеством.
При этом танец я всегда видела как «искусство, выступление, красоту…» Я не воспринимала его как средство для общения с другими людьми.
— А в какой институт Вы поступили?
— На юридический факультет. Причём изначально я поступила на режиссуру. Долго выбирала между хореографом и режиссером. Но на хореографию нужен был стаж либо в хореографическом училище, либо в каком-то профессиональном коллективе, а у меня его не было. И даже просто прийти и выучить какой-то номер мне было страшно. А режиссура показалась простой. Я сдала все экзамены и поступила на факультет телевидения, но потом не поладила с куратором и перевелась на юридический ещё до первой сессии.
Многие поступали на факультет телевидения просто потому, что у них было плохо с математикой и логикой. А я нормально училась, и у нас был такой предмет – право. Вёл его декан юридического факультета, и когда разрешить конфликт с куратором у меня не получилось, я просто спросила: «Возьмёте меня к себе?» Таким образом, я отучилась на юридическом до бакалавра. Дальше учиться не стала — к тому времени активно ездила по гастролям.
Почему девочку не приглашают
— В Вашем докладе на конференции «Препод-пати» прозвучали очень интересные наблюдения, что делать, если не приглашают на вечеринке…
— Когда я только училась танцевать, меня приглашали мало, и чаще всего ребята из моей группы и наши учителя. Поначалу мне казалось: дело в том, что я не достаточно хорошо танцую, и я старалась совершенствоваться в танце.
Я приходила на вечеринки после пар в институте, и в моём виде и поведении совсем не было какого-то сексуального подтекста. Скорее всего, мужчины видели во мне ребенка, которому на танцполе интересно просто поделать движения под музыку и кайфануть от самого этого факта.
Со временем я заметила: приглашают девочек в коротких юбках, накрашенных и ухоженых. И я сказала себе: попробую. В следующий раз я надела эту короткую юбку, каблуки, накрасилась, как умела. В итоге я не сходила с танцпола. То есть, оказалось: больше приглашают симпатичных девочек, которые смотрят на мужчин с интересом. А меня в тот момент больше интересовал сам танец, чем мужчины в нем J, я была больше в музыке и в себе, и, видимо, это читалось.
— А как же вариант перезнакомиться с теми, кто приглашал? Социальные танцы — социальные связи…
— Я интроверт, и знакомиться решалась только при наличии чего-то общего с человеком. Двенадцать лет назад этого общего с сальса-тусовкой у меня было не много.
Сейчас много воды утекло и, хоть я всё еще интроверт, но в силу опыта и понимания могу найти или сгенерировать гораздо больше общих тем с окружающими меня людьми. Находясь много лет в сальсе, я приобрела хороших друзей. Верю: занимайся я другим делом, эти люди притянулись бы ко мне магнитом, так как сальса — самое малое, что нас объединяет в нашей дружбе.
Ещё меня всегда смущал факт излишнего внимания мужчин. Если бы можно было танцевать только с людьми, интересующимися танцем и музыкой, удовольствие было бы выше в разы. А так приходилось сталкиваться с людьми, которые используют танцы как возможность доступа к женскому телу. Это мне было и есть неприятно, так как на танцах хочется танцев, а партнера для души или тела я выбираю более щепетильно.
— Что изменилось сейчас?
— Ну, во-первых в тридцать лет Марта Ханна выросла и разобралась в некоторых вопросах взаимодействия. А, во-вторых, меня очень спасает то, что я преподаватель. Теперь этот статус защищает меня от половины желаний ко мне прикоснуться и со мной познакомиться.
С одной стороны, когда люди приходят на танцы познакомиться с красивой девушкой — это нормально. С другой, благодаря, тому, что я преподаватель, сейчас люди больше смотрят не на меня, а на то, что я делаю. Меня приглашают больше ученики, или танцоры, и им интересно, как со мной будет танцеваться. Это – то, что мне было интересно с самого начала.
— Приобретенные на танцполе навыки как-то пригодились в жизни? Насколько вообще самопрезентация важна в жизни женщины?
— Это очень полезные навыки. Во-первых, понимание того, что происходит вокруг, даёт тебе более адекватную оценку ситуации. Ты понимаешь, чего люди хотят от тебя, и как ты можешь на них повлиять. Это очень важно, потому что очень часто и мужчины, и женщины находятся в собственных иллюзиях. Вроде тех, как я долго думала, что меня не приглашают потому, что я плохо танцую.
В жизни происходит то же самое — всё зависит от цели. То, как я буду себя подавать, зависит от того, куда я иду. Хотя сейчас я больше занялась духовными вопросами и понимаю: то, как ты себя подаёшь, важно только для достижения каких-то повседневных целей. А в жизни важно, насколько ты честен и близок с самим собой.
Моя ошибка состояла в том, что я неверно оценила специфику сальсы. В ней как в социальном направлении, общение и внешний вид важны. Если бы я пошла в какие-то другие танцы и приложила массу усилий, то добилась успеха и там. Но именно сальса дала мне вход в профессиональный мир танца, хоть и подтверждать свой титул мне пришлось за границами моей страны.
В Америке и Европе всё-таки больше ценят, что ты умеешь, а не где ты учился, с кем знаком, и чей ты друг. Поэтому там я смогла выразить и реализовать многие мои творческие идеи, которые были приняты легендарными сальсерос, а также NY тусовкой на ура. Это дало мне уверенность в том, что нужно быть самой собой и не стараться угодить кому бы то ни было. В одном кругу ко всем передом не станешь. (Смеётся).
А вот когда я вернулась в Украину «статус» хорошего танцора у меня появился от самого факта работы за границей. Я стала уверенней, исчез прессинг, пропала необходимость что-то кому-то доказывать, мне стало легче работать, заводить дружбу и в мире сальсы в том числе.
«В принципе, на сцене и социальном танцполе мы делаем одно и то же»
— Кстати, а как случился выезд за границу?
— В какой-то момент я поняла, что в Киеве учиться мне особо не у кого. А чтобы быть псевдопреподом, надо уметь социализироваться. И в то же время мои друзья Луис Васкес и Мелисса Фернандес промотивировали меня на развитие в сальсе, дали надежду на реализацию себя через выступления и преподавание путешествуя по миру.
Помню, первые визы я получала очень сложно — через Польшу: на один день, на три дня, на один выезд. Ездила в Европу на уикэнды учиться. Через какое-то время вместе с Константином Морозковым мы даже открыли школу, где по чуть-чуть преподавали. Эта школа стала для меня «тренировочной исследовательской площадкой».
А потом мои иностранные друзья мотивировали меня поставить сольный номер и выступить с ним на одном из фестивалей. Это было в Турции, кажется, в 2011 году. Номер был необычный, со смесью стилей, поэтому у меня получилось выделиться, и меня стали понемногу приглашать на конгрессы.
Несколько лет я танцевала с Рамоном Моралесом. Это был мексиканец, который жил в Италии и Испании. А когда совместная работа прекратилась, продолжила сольную карьеру — уехала в Америку, сначала просто учиться, потом выступила с номером.
Меня пригласили преподавать в Бостон. В итоге я там работала и ездила в Нью-Йорк учиться разным направлениям танцев, не только сальсе. Дальше последовали разные предложения на сотрудничества. У меня был тур по Америке — я поработала на разных фестивалях, некоторое время существовала между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. Когда вернулась домой, с подачи Андрея Корзуна меня стали часто приглашать работать в Россию, я познакомилась со многими сальса городами России.
— То есть получилось, Вы станцевали шоу, и вас стали приглашать преподавать? У нас сломано немало копий по поводу того, что сцена и социальные танцы — это разные вещи. Что можно привнести на социальный танцпол из шоу-практики?
— Во-первых, шоу ты часто танцуешь с партнером, это всё равно работа по созданию чего-то общего. Просто для танца на сцене ты прикладываешь гиперусилия, а на социальном танцполе — минимум усилий. Но, в принципе, мы делаем то же самое — пытаемся понять друг друга и, слушая музыку, сотворить что-то общее. И здесь надо выразиться женщине, выразиться мужчине, и создать историю через танец.
Для меня танец — об этом; важно понимать, с кем ты работаешь. Если это публика, ты должен понимать, о чём хочешь им рассказать. И то же самое происходит на социальном танцполе: нужно понять, что ты хочешь рассказать партнеру или как ему ответить. Хотя забывать о себе тоже не нужно. Важно соблюсти баланс и при этом слушать музыку, выражая себя через известную тебе лексику. Два человека в любом случае слышат ее по-разному. Но, если у них получилось соединиться на одной волне, выходит прекрасный танец.
Для меня высший пилотаж — когда получается убрать шумы в голове и настроиться на единую творческую волну, проявлять себя, обыгрывать музыку и получать удовольствие от транса танцевания, откидывая все лишние мысли: «Нравлюсь ли я партнеру?» «Кто на меня смотрит?» «Правильно ли я делаю движения?» Когда всё это получается отодвинуть, выходит прекрасный танец.
И когда я танцую на сцене, делаю всё то же самое, только немного утрированно. Всё равно люди, смотрящие извне, оценивают красоту, естественность и подачу. Если человек, пускай он даже очень крут, ничего своим номером не несёт, а вышел просто повыпендриваться, его номер воспримут хуже. А если он попал в эту творческую волну и вышел на связь с собой и людьми, которые на него смотрят, выступление пройдет более успешно. Поэтому сценический и социальный танец имеют много общего, только в первом ты можешь выбрать себе партнера и у тебя гораздо больше времени на настройку с ним на одну волну.
Я с самого начала относилась к танцу как к танцу, а не как возможности пообщаться. Прошло много лет, и проблема через танец найти друзей мне до сих пор менее всего интересна. Потому что друзей можно найти независимо от того, как ты танцуешь. А танец — это работа со своим телом, со своим сознанием, умом, слухом, сенсорными способностями и ещё с партнером.
Если вы танцуете вдвоём, это не повод для того, чтобы стать псевдодрузьями. Если потом получается завязать разговор и найти какие-то общие темы, — это круто. Но в целом мы не идем на сальсу знакомиться. Мы идём туда, потому что нам нравится танец, музыка, мы мечтаем владеть своим телом или хотели бы попробовать. По крайней мере, мне хотелось бы, чтобы люди пошли учиться танцевать, исходя из этих посылок. Потому что, если они приходят на танцы знакомиться, танцоры из них получаются очень средние, и наступает некоторое разочарование в том, что они сами делают.
— У вас была фраза: «Надо знать, что я хочу рассказать публике». Значит ли это, что есть некая история или маска, которую Марта выносит на танцпол?
— Наверное. Но это не маска. По крайней мере, в профессиональном театре это важно переместить человека в твою или его «реальность». И, если ты ставишь себе постановки сам, зачастую ты рассказываешь свою собственную историю, чаще всего – о том, что у тебя есть на душе.
Разумеется, жизнь не стоит на месте. Состояние у тебя может быть разным, а историю ты проживаешь и выносишь одну и ту же. Не всегда получается войти в это состояние и рассказать, о чём ты хотел, когда ставил. Но, если получается, люди понимают, о чём ты танцуешь. Вроде бы ты ничего не рассказал им словами, но они подходят и говорят: «Смотря на эту постановку, я задумался о том-то».
Я сама смотрю кино, хожу на выступления танцоров и актеров, и это не значит, что у меня такие же мысли, как у них. Но, если им удается показать мне какую-то ситуацию из моей жизни с другой стороны или заставить меня задуматься о чём-то, что мне бы хорошо в себе исправить — это круто.
А в социальном танце я создаю свою историю на месте. Я смотрю на партнера, думаю о том, какое у него настроение, какие чувства он пробуждает во мне своим обращение со мной в танце, и в зависимости от этого выбираю тактику. Я могу пошутить и поднять ему настроение, либо мы вместе выходим в музыку. Это не совсем игра. Маски вообще противоречат моей идеологии жизни. Мы не играем, мы рассказываем.
Зачем танцевать, если не станешь Дженнифер Лопес
— Тогда еще одно противоречие. Профессиональный танцор — это человек, который может заниматься по многу часов. Он много лет занимается своим телом и понимает мелкие нюансы движения. И тут к нему приходят социальные танцоры – люди, которые видят намного меньше, а изобразить могут совсем немного. И посвятить танцам они могут совсем немного времени. Как преподавателю найти общий контакт с такими людьми?
— Подобные проблемы есть везде. Если бы на своём юридическом факультете я думала о том, что есть люди, которые окончили юридические колледжи и посвятили этому больше времени, у меня бы ничего не получилось закончить его. Если люди сдаются раньше времени, если их накрывает зависть, значит, им не очень было и нужно. Значит, они должны проработать в себе вопрос, зачем именно сюда пришли.
Например, во время занятия по балету. Понятно, что я никогда не стану Майей Плисецкой. Но, возможно, открою для себя какой-то полезный принцип. И сам факт того что я не Майя Плисецкая не расстраивает меня. Если я пойму, что занятия балетом для меня деструктивны, я перестану заниматься этим. Но это произойдет не потому, что я никогда не стану примой Большого театра.
К сожалению, такие представления действительно существуют. Бывает, ко мне на занятия приходят женщины, и моя задача — поднять им самооценку и научить их тому, что, как они думали, у них никогда не получится. В этом за время своего преподавания я действительно преуспела, и могу научить даже того кто не слышит музыку и человека с дискоординацией.
Я занимаюсь психосоматикой, изучаю йогу и могу объяснить людям их возможности с несколько другого ракурса. Всё возможно, нужно просто понять, какие мышцы включаются для выполнения упражнения, добавить немного осознанности. В итоге я с ними занимаюсь час, у них, на мой взгляд, получается многое, но через какое-то время они могут сказать кому-то: «Марта крутая и хороший педагог, но, глядя на неё, я понимаю: как она, я никогда не стану!» Но как по мне, это абсолютно незачем.
Есть великие люди, — Махатма Ганди, Далай-Ламы — к состоянию которых в этой жизни действительно нужно стремиться. А расстраиваться, что у вас за пару месяцев не получается танцевать, как у вашего учителя, который потратил на это десять лет, — смешно.
Корень этой проблемы – зависть, многие проблемы происходят от того что мы сравниваем себя с кем-то. Когда ты пытаешься чему-то научиться, ты не должен сравнивать себя с кем-то, кроме себя. Если мы видим, что у человека есть чему поучиться, — это хорошо. Но быть другим человеком мы никогда не сможем.
Различия — это повод для интереса, для того чтобы задавать больше вопросов. Преподаватель может объяснить, но он не может решить ментальные проблемы других людей. Если вы не знаете, для чего пришли в танцы, вам придется определиться самостоятельно. Единственное, что сделает профессионал, — помочь вам приобрести желаемый навык быстрее, чем в одиночку.
Я могу показать вам, что вы можете танцевать. Если вы захотите в этом совершенствоваться, я покажу вам, какие упражнения нужно для этого делать. Я готова делиться с людьми знаниями о том, как им совершенствовать свое тело. Но если люди заняты тем, что непрерывно сравнивают себя с Джей Ло, КПД будет минимальный, и у них будут сплошные расстройства.
— Какую цель может поставить перед собой танцующая женщина за сорок, которая точно не станет Джей Ло?
Во-первых, танец — это одна из женских практик. Это реализация энергии через творчество. Практически 80% женщин хотели бы потанцевать, это заложено в нас. Им хочется почувствовать свое тело и реализовать свой творческий потенциал, особенно если в жизни они занимаются чем-то другим.
Женщина приходит в танцы чтобы совершенствовать себя. Не быть Джей Ло, а быть собой в лучшем своем проявлении.
Например, в Москве есть женщина, которая стимулирует меня тренироваться больше. Это Таня Винниченко.
Она старше тех, кто приходит вместе с ней на танцевальные уроки, но она ходит ко всем и на все интересующие ее направления, берёт индивидуальные занятия, тренируется. Наверное, кроме благополучной семьи и работы, в которой она профессионал, у неё всегда было желание танцевать, и она хочет улучшить себя, не тратя времени на сравнивания себя на другими девочками, не охает, что они делают лучше.
У меня Таня участвует в шоу-номере. И Джей Ло рядом с Таней не стояла, потому что Таня приходит и работает в три раза больше всех. Она знает, что ей возможно немного тяжелее, что движение она освоит слегка медленнее, чем девочки которым по девятнадцать. Но она прикладывает свою мудрость и свое умение контролировать себя.
Физически ей, может быть, сложнее, но собраться и сконцентрироваться она в состоянии, и это выравнивает её со всеми остальными.
Вообще у меня занимается много женщин, которые старше меня и я не чувствую особой разницы. Они идут на танцы затем же, зачем молодые, — самовыразиться, получить телесную практику.
Вообще чем старше мы становимся, тем больше и внимательнее мы должны заниматься своим телом. Я и сама это понимаю. Когда я начинала танцевать, менямало волновало здоровье. А потом у меня пошли травмы, после них я стала разбираться, что не так делала. Сейчас я физически не могу танцевать столько, сколько танцевала раньше, но занимаюсь другими практиками, чтобы держать свое тело в форме.
Нам всем, независимо от того, танцуем мы или нет, нужно держать тело в тонусе, и Джей Ло здесь не причём, хотя она в этом молодец. Она рассказывала, что после родов ей пришлось сесть на очень серьёзную систему правильного питания, она занимается йогой. То есть она такой же человек, с проблемами веса но у нее хватает мотивации заниматься своим здоровьем. И вот ей сорок семь лет, а формы у нее лучше многих двадцатилетних.
Как найти идеального преподавателя
— Какими качествами должен обладать преподаватель?
— Если преподаватель не может стать примером, я бы на занятия такого человека не пошла. Мы ищем преподавателей по разным принципам, но, если ты не можешь быть примером, потеряешь много учеников, особенно тех, кто хочет работать с собой.
Правда, есть ещё другой вид преподавателей. Они хорошо социализируются, круто заводят знакомства, и ученики не требуют от них хорошей формы, чтобы за ними тянуться. Это не хорошо и не плохо, это просто не моя стезя.
— Как вообще найти своего идеального преподавателя?
— Для начала нужно определиться, что человек хочет от танцев. Если человек хочет просто веселья и фана, это одни критерии выбора. Если человек хочет продвинуться на новый уровень в своих умениях, — это другие критерии.
Преподаватели все разные, у каждого свои сильные стороны. Кто-то крут в определённом стиле, кто-то крут в технике, кто-то хорошо объясняет, кто-то даёт интересные связки. И выбирать преподавателя нужно в зависимости от вашей необходимости в чем-то конкретном.
Иногда мы хотим «лучшего преподавателя», но мы не определились, чему мы хотим научиться. Лучше всего заранее осознать в свои желания, это спасет вас от разочарования. Я всегда за осознанность: чем лучше люди будут понимать себя, тем качественнее будет идти работа.
Основные проблемы происходят от того, что люди не честно ставят цели. Они пробуют одно, второе, третье, а потом обижаются на мир, что у них не получилось. Думаю, хорошо признаться себе, чего именно вам не хватает, и если танцы смогут вам в этом поспособствовать — добро пожаловать!