Нужно ли начинающим стремиться танцевать со звёздами. Что заставляет людей развиваться в танце. Почему нужно отказывать неприятным партнёрам. Рассказывает преподаватель школы SalsActive Ольга Тутулина.
— Как Ольга Тутулина пришла в сальсу?
— Мне довольно часто задают этот вопрос. Танцую я, наверное, уже около семи лет. В танцы пришла в 2009 году. Раньше никогда танцами не занималась.
Пришла довольно-таки просто: увидела объявление в автобусе. В первый раз, помню, увидела его осенью 2008 года, но почему-то не собралась. А через полгода, когда ехала в том же самом автобусе наткнулась на объявление о новом наборе, и всё-таки решилась.
Не звала никаких подружек, ни друзей, сама решительно пошла в школу. С этого началось моё танцевание.
— А текст объявления не помнишь? Я просто пытаюсь представить, как человек, никогда не видевший сальсы, вообще понял, о чём речь.
— Помню, что это была школа «Империя страсти», речь шла о латиноамериканских танцах, слово «сальса», по-моему, тоже было.
В принципе, раньше мне всегда нравились танцы, просто на это никогда не хватало времени. Я училась в двух школах – музыкальной и обычной, после этого тут же пошла в вуз, параллельно с вузом работала. И, когда, наконец, развязалась с вузом, устроилась на основную работу, поняла: мне чего-то не хватает. И подумала: «А почему бы не заняться тем, чего раньше так хотелось?»
Причём помню, что в объявлении была картинка из фильма «Грязные танцы», из второй части, которая про Гавану. А я до того смотрела фильм.
— А как, не танцевав до того, ты не ушла через полгода? Кошмар же: две руки, две ноги, всё надо девать куда-то…
— Ну, я такой человек: если за что-то берусь, довожу до конца. То есть, я могу долго собираться – так вот я полгода в школу танцев и шла. Но если я решилась на это – всё: даже если мне в какие-то моменты не нравится, я для себя поставила цель, и я буду к ней идти.
Конечно, были моменты, когда я уставала от какой-то рутины. Когда приходишь на вечеринки, а, особенно, попадаешь в первый раз на фестиваль и видишь девочек, которые очень красиво танцуют, а ты вообще никак. И в этот момент тебя посещает мысль: «А не бросить ли всё, ты явно здесь не звезда, и тебе далеко до этого». Но потом, помыслив здраво, всё-таки решаешь: «Надо идти дальше».
— А что делать в таких случаях? Обычное состояние новичков: «Ты здесь не звезда. Ты будешь стоять у стенки, причём во втором ряду. А мимо пролетит какая-нибудь наглая, поцелует в щёчку парня, которого ты уже пятнадцать минут думаешь, как пригласить, и уйдёт с ним танцевать».
— Я пытаюсь вспомнить, что чувствовала в такие моменты, потому что сейчас, конечно, уже проще. Хотя, бывает, что такие чувства посещают даже сейчас, по прошествии стольких лет.
Единственное, что я могу посоветовать: нужно решаться и приглашать. Подойти и пригласить самой. И пусть это будет с тридцатой минуты, и, может быть, ты уже три круга пройдёшь по всему танцполу. Но всё-таки взять, решиться и пригласить.
— Звезду?
— Даже звезду. Мы все боимся, что нам откажут. Но иногда отказ может нам многое дать – он может дать почувствовать собственную силу внутри. Потому что, если ты не пригласишь, то, в принципе, никогда и не узнаешь: а может звезда-то согласится и пойдёт с тобой танцевать.
— А если откажет, как почувствовать силу внутри? «Вот я знала, что я хреново танцую – и он мне тоже отказал. Мы его вообще достали – у него там восемнадцать человек таких, как я, в очереди на потанцевать стоит. А семнадцатая и шестнадцатая, которые там стояли, меня ещё побили». А с тем, с которым я на занятии разминаюсь, танцевать не хочется».
— Вот, кстати, это только в России такая тенденция – «все танцуют со своими». В какой город ни приедешь – в Москву, в Питер – очень часто вижу, что тусовка танцует со своими и очень редко приглашает из других городов.
Я почему об этом говорю – я из другого города, и очень часто на себе это ощущаю. И очень часто – не важно, какого уровня ты танцор, но, чтобы тебя узнали, нужно вначале приглашать самой. Причём не обязательно звёзд.
Из своей практики могу сказать: сейчас я не бегаю за звёздами. И знаю, что интереснее бывает потанцевать с обычным партнёром, чем с преподавателем. Бывает, обычный партнёр в танце интереснее, плюс, надо понимать, что человеческий фактор в преподавании не бесконечен.
Если обычные танцоры днём на фестивале отдыхали, то преподаватель, скорее всего, вёл занятия. И логично, что на вечеринке он, скорее всего, уставший. И если он с тобой не танцует – это не потому, что ты такая плохая, а потому, что он уже устал.
— А почему с обычным партнёром начинашкам танцевать лучше? Преподаватель слишком хорошо ловит ошибки?
— Во-первых, есть сложное психологическое восприятие: «это преподаватель, ты у него учишься». И ты начинаешь непроизвольно ждать, что он будет давать тебе какую-то оценку. Хотя это не так: преподаватели на вечеринки тоже приходят потанцевать.
А ещё мы все учились в школе и помним те моменты, когда нас оценивал учитель, — это ощущение заставляет тебя нервничать, ты начинаешь утрированно сбиваться. И в результате эффект от танца смазывается, возникает ощущение, что ты не танцевал, а был на экзамене.
А когда ты танцуешь с учеником, даже если он – «отличник», а ты «троечник», ты его воспринимаешь как «своего». Больше расслабляешься – лучше показываешь себя.
Из своей практики могу сказать: сейчас я не бегаю за звёздами. И знаю, что интереснее бывает потанцевать с обычным партнёром, чем с преподавателем.
Мы все учились в школе и помним те моменты, когда нас оценивал учитель, — это ощущение заставляет тебя нервничать, ты начинаешь утрированно сбиваться. И в результате эффект от танца смазывается, возникает ощущение, что ты не танцевал, а был на экзамене.
— То есть, вместо того, чтобы стоять в очереди к звезде, нужно хватать обычных ребят, и так создаётся некий круг танцоров, которые знают тебя, которых знаешь ты?
— Конечно. Разумеется, я не могу отвечать за всех, но рискну предположить, что в танцевальную тусовку люди всё-таки приходят за танцами, а не показать себя. Мы всё-таки не на конкурсе. Мы приходим танцевать, получать удовольствие. А как можно получать удовольствие, если чувствуешь себя, как на экзамене?
— Давай вернёмся к Ольге Тутулиной. Какие этапы ты можешь выделить в своей учёбе до того, как это перешло в некое сознательное состояние?
— Заниматься я пришла весной, а сильный скачок в умениях у меня был летом. Я тогда поехала в Красноярск, там был первый и единственный сальса-лагерь.
Нас на неделю загнали на остров посреди воды. Чтобы хоть как-то позвонить оттуда родным, мы полчаса на катамаране плыли за скалу. Днём нас донимали комары, ночью – какие-то другие комары. Солнце светит – комары, дождь идёт – тоже какая-то живность; нас всё время ели. И, как ни странно, в этих жутких условиях с холодным душем мы учились танцевать.
Несмотря на такой страшный рассказ, от этого лагеря остались самые яркие впечатления. С течением времени у танцоров все фестивали сливаются в один, а самый первый остаётся самым ярким.
Я помню, толчок в развитии от этого лагеря был настолько сильным, что, когда я вернулась к себе в город, несмотря на то, что танцевала тогда всего три-четыре месяца, спокойно становилась в пару с теми, кто прозанимался год-полтора.
Были хорошие ребята, были хорошие преподаватели – Андрей Корзун с Дашей Реут, Лёша Алексенцев, Катя Гутниченко со Славой Заславским, Боря Эча, Маркос Фернандес. То есть, те люди, про которых я могу сказать, что они качественно объясняют базу.
Мне тогда было важно, чтобы заложили тот кирпичик, от которого пойдёт строиться весь дом. Что они, в принципе, и сделали.
И ещё поспособствовали условия: когда ты не можешь позвонить, у тебя нет возможности на что-то отвлечься. Получается, единственный твой вариант заполнить время – это танцы. И так – целую неделю, то есть, ты в это погружаешься. Конечно, потом происходит резкий скачок.
Потом бывали у меня и застои – периоды, когда, кажется – вообще нет роста. Но тогда была основная ступень, от которой я начала расти.
— А в следующий год-два были какие-то важные моменты – фестивали, события, люди?
— Про фестивали помню, что осенью я тогда поехала в Питер, как раз на «FreeStyle Salsa Fest» с живой музыкой. Борис тогда привозил группу Calle Real, они играли тимбу.
И вот, когда ты в первый раз попадаешь на сальсовый концерт живой музыки, ты стоишь с открытым ртом, тебя даже не тянет танцевать – ты только стоишь и слушаешь.
Тем более, на тот момент треть моей жизни была посвящена музыке. А тут живой звук волной тебя накрывает. Я только помню тот момент: у меня мурашки по коже бегают, я слушаю, и никаких танцев мне уже не нужно. Аааа!
— А как информация о питерском фестивале дошла до Перми?
— Я не помню точно, мне кажется, Боря в лагере сам нам рассказывал. Хотя на тот момент я уже зазнакомилась с преподавателями, уже не составляло труда написать и спросить, куда стоит поехать.
Хотя поначалу я тоже не разбиралась. Например, о лагере нашим преподавателям рассказали Даша с Андреем, которые были в школе с мастер-классами. Они заразили наших преподавателей идеей, что туда стоит поехать, а те донесли её до нас. То есть, в первое время я, конечно, слушала преподавателей, и только через несколько лет уже сама решала, хочу я на этот фестиваль или не хочу.
В любом случае энтузиазм должен исходить от самого ученика. Если ты в жизни чего-либо не захочешь – это не случится. То есть, нужно хотя бы захотеть, а уже потом преподаватель сориентирует, куда двигаться дальше.
В любом случае энтузиазм должен исходить от самого ученика. Если ты в жизни чего-либо не захочешь – это не случится. То есть, нужно хотя бы захотеть, а уже потом преподаватель сориентирует, куда двигаться дальше.
— А просто и спокойно прожить жизнь в родной школе, ходя только на школьные вечеринки и оупены в родном городе, можно?
— Но это же скучно!
Нет, конечно, можно. Это зависит от человека, и нельзя всех мерить под одну гребёнку: если ты ездишь, то и другие должны. Нужно понимать, для чего ученик в принципе пришёл в школу.
Понятно, что поначалу все приходят не для того, чтобы становиться звёздами. Но постепенно кто-то заражается настолько, что он готов ездить на фестивали. Ему не хватает вечеринок в родном городе, а нужно что-то большее. И он начинает спрашивать, как можно получить это большее. Тогда ты начинаешь советовать.
Но есть ученики, которым достаточно того, что есть. Тем более, сейчас, мне кажется, сложно не найти информацию о каком-то фестивале. Даже если преподаватель закроет её всю, человек всё равно постарается её откуда-нибудь выцепить. Это не так, как было лет семь-восемь назад, когда и фестивалей было меньше, и информированность была ниже.
Но если человеку в принципе достаточно того, что есть на уровне его города, не надо его заставлять куда-то ехать.
— Слышу, как заговорила Ольга Тутулина-преподаватель…
(Смеётся). — Нет. Просто по основной работе я – персональный менеджер в банке. Скорее, это заговорил менеджер: клиенту не нужно всё навязывать, клиент сам должен решать, что ему нужно в этой жизни.
— А как работа в банке сочетается с преподаванием танцев по времени?
— Танцевальные занятия в любом случае бывают вечером. А ещё моё преимущество в том, что школа находится через дорогу от банковского офиса. Поэтому я могу даже задержаться на работе до половины восьмого-восьми, а потом спокойно идти на занятия.
— Как ты стала преподавателем? Когда стало понятно, что пора переходить на этот уровень?
— Прозанимавшись около двух с половиной лет, я и мои друзья (мы все вышли из одной танцевальной школы) поняли, что нам недостаточно того уровня, который даёт преподаватель. Было ощущение, что нас гоняют по одному и тому же кругу и не дают расти дальше. И мы приняли решение уйти из школы в свободное плавание.
Это не то, что мы сразу создали собственную школу, — просто снимали в почасовую аренду зал и занимались сами. Тогда нас было семь человек – два мальчика и пять девочек.
Мы ездили на фестивали, записывали видео занятий, потом собирались и отрабатывали. Тогда нас прозвали «активная масса» — мы ездили на фестивали и подталкивали к этому других. Ещё не будучи школой, мы даже организовали привоз Андрея Корзуна и Даши Реут – просто арендовали зал и собрали людей…
Потом в каком-то разговоре с Андреем и Дашей прозвучало: «А почему вы не хотите начать преподавать? Вы собрали столько знаний, отрабатываете их, почему бы не начать делиться?»
Подумав, мы решили: «А почему бы и нет?» Так родилась школа «SalsActive» — мы частично взяли наше прежнее название «активная масса».
— Сколько школ было на тот момент в Перми?
— Четыре.
— И вы спокойно пустились в плавание, понимая, что вам будут составлять конкуренцию ваши же учителя?
— По сути, да. Я думаю, это храбрость молодых, что-то вроде.
Плюс на тот момент мы не ставили цели, что школа будет нашим основным доходом, у всех была основная работа. Для нас это было хобби, просто «кто хочет заниматься – приходите и занимайтесь у нас». Цели заработать не было, мы не делали из этого бизнес, а просто делились знаниями – возможно, на этом школа и «выстрелила».
Наверное, многие скажут, что неправильно начинать бизнес-проект, даже не прикинув его прибыльность. Но это так.
— А какие стили вы танцевали?
— Тогда стиль был один – сальса «лос-анджелес». И ещё была бачата. Только с течением времени начали появляться другие направления. Позже добавились ча-ча-ча, касино, и только через несколько лет пришёл «нью-йорк». Потому что «нью-йорку» на тот момент в городе никто не обучал.
Я сальсу NY в первый раз увидела ещё в лагере, когда Борис Эча рассказывал про основные шаги. Но тогда я это всё никак не восприняла.
А «лос-анджелес» в том же лагере давали Слава Заславский и Катя Гутниченко. И их же методику пропагандировали Корзун и Реут. А «нью-йорк» был только на семинаре от Бори, просто базовые шаги.
Уже позже мы заинтересовались и начали ездить по фестивалям учить сальсу NY. А ввели её у себя в школе максимум года полтора назад, хотя школе в феврале 2016 года будет пять лет. То есть, у нас NY появился не сразу. Для себя мы переложили всё, что знали, с «на раз» — «на два», структурировали эти знания – и только потом ввели новое направление.
— А касино где было в этой схеме?
— Касино мы тоже начали давать не сразу. И на текущий момент я бы сказала, что касино даётся нашим ученикам как ознакомление – в плане понимания, что сальса может быть не только линейной.
При этом мы говорим: если вы хотите прокачаться по касино, можете сходить в другие школы. А к нам люди идут именно за линейной сальсой – причём как ученики, так и преподаватели.
— То есть, с другими школами города вы разошлись именно в преподаваемых жанрах?
— Пожалуй, так. Но та школа, из которой мы вышли, тоже была «линейной». Просто сейчас она стала закрытой – например, нас на вечеринки туда не пускают, и сами преподаватели с учениками на другие вечеринки города не ходят.
Но это не значит, что мы уходили со скандалом. И мы совершенно не против, чтобы они приходили и танцевали с нами на вечеринках и оупенах.
— А как удавалось искать партнёров? Я не знаю, как обстоят дела в других городах, но в Москве поклонников LA не так уж много…
— Да я и сама LA сейчас не танцую. (Смеётся). То есть, если меня попросят станцевать «на 1», я, конечно, пойду, но в жизни всегда танцую «на двойку». А семь лет назад был взрыв популярности LA, братьев Васкесов, и тогда это было в тренде. Постепенно тренд стал смещаться, приобрёл популярность NY, и я тоже менялась.
Я увидела NY у одних зарубежных преподавателей, потом у других… И подумала: а почему бы не попробовать, тем более стиль очень интересный. Потом стало вспоминаться то, что мне давали в самом начале, но тогда не уложилось.
Перестроиться было сложно, потому что, если ты начинал «на 1», при танцевании «на двойку» поначалу постоянно сбиваешься. Но постепенно удалось перестроиться.
— Ты сейчас какие стили и жанры вообще танцуешь?
— Сальсу NY, пачангу, кизомбу. Это – то, что я преподаю. А танцую, в принципе всё – линейную сальсу «на 1» и «на 2», касино, кизомбу, бачату. Из афро знаю единичные элементы, которые позволяют украсить касино, но не более.
— Как в этот набор жанров затесалась кизомба?
(Смеётся). – Впервые я её увидела на Берлинском сальса-конгрессе, это был то ли 2010, то ли 2011 год. Там в фойе танцевали странный танец. В голове отложилось: странный танец, странная музыка, — и всё.
Потом как-то в Екатеринбург приезжал Максут Кумашев с семинарами. Помню, тогда он был ещё с шевелюрой, и этот танец давал как-то своеобразно. Но у меня тоже почему-то ничего не осталось в памяти.
В итоге осознанно в кизомбу я пришла на занятиях у Максута, но уже в Красноярске. Хотя до того мы привозили с семинарами в Пермь Инаки Фернандеса; и Жоао Роча [1] приезжал из Лиссабона. Но на тот момент для меня кизомба была слишком близким танцем. И если кто-то будет говорить: «Ой, кизомба так легко танцуется, никакого психологического барьера нет!» — я отвечу, что в большинстве случаев это неправда.
У меня неприятие этого танца длилось года полтора. Я не могла понять, как можно танцевать в таком близком контакте. Сальса – да, бачата воспринималась нормально, а про кизомбу, сколько ни приезжало преподавателей, я говорила: «Нет, это танцевать я не буду!»
И только Макс перестроил мне психологию так, что я стала воспринимать этот танец: это не что-то такое ниже пояса, а разговор между партнёром и партнёршей. На сегодняшний день могу сказать, что мне проще станцевать с незнакомым партнёром кизомбу, чем бачату. То есть, бачату-доминикану с футворком я станцую спокойно, но бачату-сеншуал пойду танцевать не с каждым. Сейчас для меня это более откровенный и близкий танец.
— А танец – это всегда общение партнёра и партнёрши?
— Да. Если партнёр мне по каким-то причинам неприятен, я откажу ему в танце. Не потому, что он испортит мне настроение – мы испортим его друг другу: я буду не такая, как он ожидает, и он будет не такой. И какой смысл тогда идти танцевать?
Это не значит, что я скажу партнёру в глаза: «Ты мне не нравишься». Я найду более вежливую причину.
— А отказывать вообще нужно?
— Нужно. Как жёстко это ни звучит, если танцевать не хочется, лучше отказать.
Когда мы приходим на вечеринки, мы никому ничем не обязаны. Один разговор, если это преподаватель: ему важно, чтобы его ученики росли, поэтому он с ними и танцует. Но если я приезжаю на фестиваль, то ощущаю себя не преподавателем, а таким же танцором, как все остальные. И имею полное право отказать.
Так же, как и по жизни: если нам что-то не нравится, зачем мы будем это терпеть? Тем более, в танцы мы приходим ради радости и удовольствия. А какая радость и удовольствие, если тебе партнёр неприятен.
Возьмём пример. Партнёр мне неприятен. Чтобы делать хорошее лицо при плохой игре, нужно быть идеальной актрисой. Если партнёр неприятен, на лице это будет написано.
А другой партнёр ищет, кого бы пригласить. И партнёршу он высматривает на танцполе, а не среди девочек, которые стоят у стенки. И видит лицо, искажённое недовольной миной. Вопрос: будет ли он приглашать такую партнёршу? Скорее всего, нет. Ведь он же не знает, по какой причине ей неприятно.
Чтобы тебя приглашали, нужно излучать радость, красоту, женственность.
— Так приглашать же перестанут!
— На любую девочку всегда найдётся свой партнёр.
— Ой, это при соотношении восемь к одному-то?
— Ну, возьмём пример. Партнёр мне неприятен. Чтобы делать хорошее лицо при плохой игре, нужно быть идеальной актрисой. Если партнёр неприятен, на лице это будет написано.
А другой партнёр ищет, кого бы пригласить. И партнёршу он высматривает на танцполе, а не среди девочек, которые стоят у стенки. И видит лицо, искажённое недовольной миной. Вопрос: будет ли он приглашать такую партнёршу? Скорее всего, нет. Ведь он же не знает, по какой причине ей неприятно.
Чтобы тебя приглашали, нужно излучать радость, красоту, женственность. Это обычно легче делать, когда партнёр тебе приятен.
— Это секрет мисс Сальса? Тебя выдвигали, или я запуталась в номинациях?
— Меня выдвигали на мисс Надежду. И в тот же год наша школа выдвигалась как школа-дебют. Школа тогда выиграла. По-моему, это был 2012 год.
— А как вообще относиться к таким соревновательным формам? Целая страна, мало кто друг друга знает, и тут – общее голосование…
— Я к этому отношусь довольно скептически. Не в обиду мероприятию – оно классное. Но надо понимать, что это — не конкурс реальных достижений. Наверное, он больше показывает, насколько люди тебя знают и любят. Вот в этом понимании – это конкурс. Но он не отражает явно какие-то профессиональные навыки.
Мы же отлично понимаем: если ты попросишь своих учеников проголосовать, — они проголосуют. А кто-то более скромный не попросит – и наберёт меньше голосов. Но это не значит, что он от этого стал хуже.
— А вообще соревновательные формы нужны?
— Я не знаю, насколько это нужно в социальных жанрах. Если это помогает людям остаться в танцах – тогда да, но это спорный вопрос. Потому что в социальные танцы люди приходят, в первую очередь, не ради конкурсов. Они приходят ради танцевания и общения, ради того, чтобы себя, в какой-то степени, поменять и больше открыться людям. В отличие от бальных танцев, где танцоры работают именно на конкурсы, на медали – это спорт.
Социальные танцы – это всё-таки не спорт. Поэтому, если и устраивать какие-то соревнования, – наверное, больше ради фана, веселья.
— А что тогда заставляет человека совершенствоваться? Повеселиться можно и в школе.
— Сложно сказать. А зачем мы вообще учимся в школе и в вузе…
А если я скажу со своей точки зрения, большую роль играет, наверное, внимание партнёров. Всё равно мы всегда стремимся к какому-то идеалу, и чаще выбираем не партнёра равного себе, а чуть-чуть или значительно выше. И стараемся к этому идеалу приблизиться. Для девушек – это партнёры-мужчины, для мальчиков – наоборот.
Я считаю, что, в какой-то степени, это заставляет нас развиваться. Просто есть и партнёры, и партнёрши, которые не могут себя адекватно оценить и считают, что они уже и так звёзды. Они перестают развиваться. А те, кто смотрит на себя ясно и понимает, что останавливаться нельзя, и всегда есть, куда расти, идут дальше.
— Ты ведёшь список трофеев: потанцевала с тем-то и с тем-то?
— Нет, конечно. (Смеётся). Это по-другому.
Например, я потанцевала с партнёром и понимаю, что со мной он танцевал на не своём уровне. Потому что я видела: до меня с партнёршей он танцевал офигеть, как, а со мной танцует довольно-таки просто.
И я начинаю понимать: я хотела бы танцевать так, как девушка до меня. И чтобы этот партнёр станцевал со мной на том же уровне. Не для того, чтобы положить его к себе в копилку, а просто: станцевать на том же уровне. Это и есть стремление расти дальше.
Может быть, кто-то со мной поспорит, но социальные танцы – это общение, в том числе – общение мужчин и женщин. Мы всё равно приходим за этим вниманием – не важно, в какой форме оно выражено. И именно внимание партнёров и партнёрш может заставить человека развиваться.
___________________
[1] Inaki Fernandez, Joao Rocha
