Разговор с «Мистером опора» по версии SNA неожиданно получился…про линди-хоп, но не только.
— Как сальса появилась в твоей жизни?
— Сначала где-то год занимался мой друг, был на «Третьем фронте», и всё уговаривал нас пойти. Мы собрались компанией три или четыре человека и так с одного района и пошли, но в итоге кто-то попал в один набор, кто-то – в другой. Мне тогда вообще было семнадцать.
-А друг просто рассказывал, как там здорово?
— Да, мы, по-моему даже на вечеринку посмотреть не ходили, поверили рассказам.
Я уже смутно помню, честно говоря, что именно он тогда рассказывал. Просто у нас не было развлечений особо – ну, может быть, какой-то спортзал, и то нестабильно. А он ходил на танцы, и, как бывает у всех, кто только начинает заниматься, у него горели глаза, и получилось нас увлечь.
— А когда вы все попали в разные наборы, что ты чувствовал?
— Я только помню, что попал в школу перед летом (у нас наборы два раза в год). Учить нас начали с меренге, и мы с ребятами ходили на оупен на Пушкинскую и спрашивали у танцующих, что это сейчас играет, — сальса или меренге. И всё равно не решались никого пригласить.
А вечеринки тогда были в клубе «Люди». Там мы поначалу танцевали так, чтобы никто не видел, — на втором этаже.
— Самое первое занятие помнишь?
— Помню, что прятались в задних рядах, и у меня ничего не получалось. У меня вообще долго не получалось.
Я иногда думаю, почему тогда не ушёл. Не знаю, что держало. Видимо, поймал какое-то первое ощущение, когда двигаешься с ритмом. Какой-то кайф в этом есть всё равно, даже если плохо получается.
— А девчонки… та мотивация, которая обычно работает для семнадцатилетних, — такое было?
— Видимо, да. 
— И при этом танцевали на втором этаже, чтоб незаметно?
— Тогда было разделение тусовки: кто-то танцует хорошо, и перед ними неудобно. Мне кажется, сейчас у новичков уже нет такого ощущения: «Если умеешь плохо, зачем выходить в первые ряды».
Теперь, мне кажется, новичкам стало проще. Наверное, раньше был какой-то костяк тусовки, и в их компанию было очень сложно попасть.
— Это мы сейчас про какие годы говорим?
— Я начинал в 2006-ом. Тогда у нас был Полковник [1] Он всё время устраивал выезды – на озеро, в Краснодар. Мы смотрели на ребят, которые были там, и хотелось танцевать так же, научиться.
Потом вместе ходили в кино, и как-то потихоньку влились в компанию. Хотя я всегда держался особняком – они все были старше меня лет на десять. Сильно стеснялся.
И вообще, первые года два, пока я не пошёл на «нью-йорк», с сальсой у меня было неважно. Но ходить почему-то продолжал.
— Можешь по опыту провести какую-то градацию, зачем люди приходят на танцы, и сколько они там останутся.
— Кто-то приходит познакомиться, строит семьи. Кто-то приходит реализоваться и поставить галочку: я научился, мне достаточно. Про себя я постепенно понял, что мне нравится музыка. Наверное, такие, как я, остаются дольше всего.
— Послушай, но ведь девочкам проще: им вначале надо просто вестись и улыбаться. А вот приходит парень, и у него уже есть какое-то мнение о себе. И тут он начинает танцевать и чувствует: руки не туда, ноги не туда, по ушам ещё какая-то музыка. Что ребята чувствуют в этот момент?
— Ну, может, честолюбие какое-то, в том числе. Ощущение «чем я хуже?». И хочется танцевать как те, кто умеют хорошо. Иметь свободу движения.
— Сколько можно так протянуть и как спускаются со второго этажа клуба «Люди»?
— В те два года, когда всё получалось сложно, у меня несколько раз были мысли бросить, но почему-то возвращался.
Мне кажется, кризисы возникают у многих – в полгода, в год. А когда появился «нью-йорк», стало понятно, что есть не только счёт «раз-два-три», можно и в другие цифры шагать. Стало попроще с музыкой.
— Стало проще с музыкой или от того, что появились другие преподаватели?
— Марина[2] у нас тоже замещала иногда, хотя я ходил к Маше и Славе Гавриковым. Потом ещё был Дима Аминов. Потом нашу группу несколько раз объединяли с предыдущими наборами, что огорчало, потому что учили, по сути, одно и то же. И двигаться лучше это мне не помогало.
А потом, видимо, появился новый материал. Ну, и Марина – она профессионал, и у неё огромный опыт. Всё-таки у всех тех, кто преподавал мне до неё, танцы – это не основное занятие.
— А по-человечески танцы стали как-то иначе восприниматься?
— Нет, скорее умение было связано с техникой.
Может быть, познакомился с новыми людьми – на очередной набор пришло много народа, с которым я не был знаком. А так…
Когда мы только начали, у нас первые полтора или два месяца был базовый шаг. Когда потом я приехал в Москву, то понял: только у нас в Ростове могут шагать базу полтора или два месяца. Но, видимо, есть какое-то сознание того, что мы идём правильным путём, и в итоге всё у нас получится.
То есть, надо слушаться своего преподавателя. А в Москве от того, что выбор школ большой, начинаются метания: тут лучше или там лучше.
— Через два года занятий тебе было под двадцать. А народ, который пришёл, был младше или старше?
— А я уже как-то с народом познакомился. И потом, оказалось, что я был не самый младший. У нас в то время ходили заниматься девочки-школьницы. Они были на год или два младше меня. Ходила семья, дочке было шестнадцать. Так что про возраст – это, скорее всего, тараканы. Просто было тяжело: до того в жизни никогда сразу новых знакомств не было.
— Ты вообще стал легче сходиться с людьми, когда появились танцы?
— Конечно. Думаю, это у всех так. Мне кажется, мало какое увлечение создаёт столько знакомств.
— Что для тебя важнее, когда ты куда-то едешь, — увидеть новых людей или хорошо потанцевать?
— Ну, когда я приезжаю на вечеринку или фестиваль, для меня важнее хорошо потанцевать – я же за этим приехал. Знакомства – это уже вторично. То есть, они происходят, но я не хожу по залу, не общаюсь ни с кем – просто танцую. Время на пообщаться остаётся отдельно.
— А что было дальше по учёбе?
— После «нью-йорка» как-то пришло озарение, и касино тоже пошло легче – видимо, стал попадать в ритм. Наверное, в моём случае надо было потанцевать «на 2», чтобы найти «раз». (Смеётся).
Хотя вообще такие метаморфозы происходят у многих: немного «нью-йорка» выходит в касино, и нам стали говорить, что у нас касино какое-то странное. Насколько сейчас анализирую, оно действительно было своеобразное.
Просто у нас так построено: набор на «нью-йорк» два раза в год, но сразу после начала занятий Марина не советует параллельно ходить на касино. Кто-то забрасывает совсем, я не забросил. Потому что, получается, очень ограничиваешь себя в круге людей, с которыми танцуешь. И вообще один стиль – это мало. Я вот сейчас в линди-хоп ушёл, даже преподавать его начал. 
— Мы ещё вернёмся к линди. А первый сальсовый фестиваль свой помнишь?
— Помню, что первый в свою бытность «Третий фронт» я пропустил – танцевал тогда только меренге, и было не совсем понятно, на что идти. Но потом слушал отзывы и жалел.
На следующий год пошёл – произвело большое впечатление. Сразу и на долгое время появился заряд танцевать – наверное, для того оно и делается.
А ещё было интересно посмотреть, как это люди танцуют иначе. У нас всё-таки мало кто сильно выделяется. А здесь смотришь: совсем иначе танцуют люди, особенно носители, иностранные преподаватели.
Сейчас редко так бывает: какая-нибудь звезда просто танцует соушл, а вокруг него собирается толпа – посмотреть. А тогда, видимо, люди ещё не «наелись», и окружали одну пару человек пятьдесят и просто смотрели.
— А сейчас как ты выбираешь, на кого смотреть и кому подражать?
— Видимо, сейчас уже есть свой вкус, и есть YouTube. Потому что, когда я начинал, записей было совсем мало. Но тогда я очень интересовался, и даже с тем нашим плохим Интернетом пытался что-то копать.
Видео было очень разного качества и не всё в нём мне было понятно. Но у нас тогда, да и сейчас немножко, был культ Френки Мартинеса [3]. Искали его видео, пытались повторить его связки, но это было сложно. Позже выбирали из тех, кто лично приезжал на «Третий фронт».
А сейчас… Я вот поехал на Moscow Salsa&Kizomba Fest, мне из группы Euphoria был интересен …по-моему, Хосе его зовут [4]. Но я расстроился, что он танцевал только бачату. Мне нравится, как он танцует сальсу, а посмотреть я не смог. 
— То есть, перед фестивалем ты заранее набираешь досье на всех артистов, выбираешь убежище и с биноклем начинаешь смотреть?
— Ну, не с биноклем. (Смеётся). И, к сожалению, редко это получается. Потому что только начнёшь смотреть – а тебя кто-нибудь выдернет танцевать. Дескать, «ты что, смотреть пришёл? Танцуй!»
Просто на танцполе почему интересно смотреть: они, когда видят камеру, танцуют немножко иначе, чем без неё. На камеру они делают больше фишек, а без камеры танцуют музыкальнее, больше с партнёршей.
— Слушай, я периодически слышу от «старичков»: «Вот, мы начинали, когда не было YouTube, мы привозили из Европы непонятные записи из клубов, а сейчас информации – море». Но новичку нереально разобраться в этом многообразии. Ты сам говоришь, что начинал смотреть видео людей только после того, как их привозили на «Третий Фронт». Сейчас-то новичкам что делать?
— Ну, есть люди, которые давно танцуют, можно у них спрашивать. Вкусы, конечно, у всех разные, но плохого они не посоветуют.
— А, кстати, у кого лучше начинать учиться – у кубинцев или у наших?
— Наверное, у тех, у кого есть система преподавания.
— Но новички же… Люди, которые слышали пару мелодий, может быть, видели чьи-то горящие глаза…
— Мне кажется, в первую очередь, если ты ещё не заразился этими танцами… Если ты просто идёшь «на танцы» — может, тебя и на хастл закинет, кто знает? И вот тут, в первую очередь, человека надо заразить, а для этого могут быть хороши кубинцы.
Но в плане базовой техники — практика показывает, что наши люди лучше. Я не против кубинцев, может и у них есть толковые преподаватели, хотя я у них базой никогда не занимался. Но обычно считается, что кубинцы – это дух, «сабор» [5], стиль, а вот за базой – это к нашим. 
— А что должен уметь преподаватель?
— Да я ж линди-хоп преподавать только начал, мне преподаванию ещё учиться и учиться. Но, думаю, несколько вещей: у занятий должна быть структура, преподаватель должен понимать, что за чем идёт, реагировать на группу. Ну, и, конечно, зажигать, чтобы люди сами заинтересовались.
Ещё меня, видимо, в своё время сподобили к тому, чтобы я зашёл на YouTube, набрал там «сальса», посмотрел, сформировал какое-то своё мнение. Потому что даже три раза в неделю по полтора часа – недостаточно, чтобы научиться. Для кого-то может достаточно, но талант нужен.
— Сейчас ты перепугаешь всю Москву, потому что у нас, по-моему, везде уже занятия часовые…
— Зато вечеринок больше, чем в Ростове.
— А в линди-хоп как тебя занесло?
— Я тут тоже недавно вспоминал.
Когда я только начал смотреть YouTube, там появились Томас и Макс. И когда я увидел первое видео, было ещё непонятно, что это они танцуют. Но постепенно выяснил для себя: есть линди-хоп, есть танго, есть сальса. Линди сразу понравился и за счёт музыки и за счёт какого-то духа. Со временем понял, что этим мне тоже хочется заниматься.
Потому что есть мнение: про тех, кто занимается сальсой больше четырёх лет, непонятно, чего они тут застряли. Либо пусть идут в преподаватели, либо ставят номера. А если народ просто танцует, то он непонятно, чем занимается.
— Тебя это мнение задело, или ты его вспомнил кстати?
— Я его вспомнил кстати, но это про меня: думаю, я и старым буду танцевать, если колени болеть не будут. (Смеётся). 
— У кого учился линди?
— В первый раз поехал учиться в крымскую «Свингляндию» ещё в 2013 году. А до этого мы в Boogaloo учили шим шам. Был такой Сергей Тимошенко, сейчас он уехал на Кюрасао. С ним мы учили какие-то вещи из линди-хопа, чарльстон. Ну, и Марина иногда даёт что-то на джазовой разминке – шаги.
У Марины есть такие занятия, называются «джазовая разминка». Бывает, дают, бугалу, бывает (но редко) пачанга. Иногда дают просто движения, чтобы люди подвигались и раскрепостились. Потому что на сальсе они, всё-таки, включают мозги. А здесь – просто порадоваться, испытать на себе новое движение.
Потом ещё уезжал в Краснодар немного учился, периодически езжу в Москву.
— А Недотко?
— Он как раз был в Краснодаре на выходных.
— А Стас Швецов?
— Нет, ни разу не был у него.
Ещё я знаю, что линдихоперы сами с недоверием воспринимают людей, которые и там, и там.
— Это нормально?
— Ну, у меня получается. (Смеётся). Я даже немножко пытаюсь смешивать. Не знаю, насколько это приемлемо, но главное, что мне нравится. 
— Хорошая партнёрша, по-твоему, какая?
— Для меня важно, в том числе, знакомы ли мы за танцполом. Конечно, есть хорошие партнёрши, с которыми я танцую, и мы не так уж активно общаемся. Но всё-таки я больше танцую с теми, с кем знаком лично.
Наверное, важнее, когда одинаково воспринимаешь музыку. И танцуешь вообще со всеми, но продолжить общение в танце хочется после личного общения. Как-то мне это спокойнее даётся.
Тем более, когда куда-то выезжаешь, люди часто следят за лицом, ходят такие натянутые. А я об этом несильно думаю.
— Кто должен приглашать на танец?
— Да всё равно. То есть, по-хорошему, конечно, парень, но на практике так получается не всегда. Хотя, конечно, когда приглашает девушка, — это неправильно.
— А ты можешь кому-то из девчонок отказать?
— Это очень редко. Не знаю даже, кому. Когда, наверное, правда, устал. Я сейчас, честно говоря, с трудом могу вспомнить, когда в последний раз отказывал, хотя я понимаю, что это надо уметь делать. Я работаю над этим. (Смеётся).
— То есть, когда-то отказывать всё-таки надо?
— Ну, есть какой-то твой личный комфорт, когда понимаешь, что сейчас на самом деле ты танцевать не хочешь. И партнёрше твоей протанцевать эту песню – просто для галочки, заполнить время танцем вместо того, чтобы стоять.
Мне кажется, зачем делать какие-то механические движения, если это не в кайф. Лучше уж не потанцевать, чем потанцевать плохо.
И дело не в том, что ты смотришь: партнёрша не так давно танцует, и думаешь, что она может не соответствовать… Те, кто давно танцуют, могут восполнить этот пробел, это не самая большая проблема.
Другое дело, если ты весь вечер танцуешь с начинающими девочками…Но ты же тоже хочешь потанцевать так, как хочешь ты. Сейчас я подумаю, как это сказать…
Помню, на каком-то фестивале мэтрам задавали коварный вопрос: «Танцуете ли Вы с начинающими?» Думаю, что там они немного лукавили. Про себя могу сказать: я, в принципе, танцую и мне себя не жалко.
Другое дело, что хочется танцевать не только с начинающими. Потому что бывали вечеринки, когда тебя окружают начинашки, просто танцуют с тобой по очереди, и ты не можешь из этого круга выбраться. А на самом деле хочешь потанцевать и с другими своими друзьями, и с теми, кто танцует хорошо.
Вот почему надо отказывать. Со мной такое происходило часто, так что мне этот навык был бы полезен. 
— Когда ты себя увидел в списках претендентов на «Мистера Опору», что чувствовал?
— Да, я помню, это Геннадий Ванюшин меня выдвинул. Было приятно.
— Следил за голосованием потом?
— Следил, конечно. Но вот сейчас, когда вручили «паркетину», было как-то спокойно. Не было дикого восторга.
Наверное, если б это случилось года три назад, эффект был бы другой. Тогда меня бы это больше замотивировало на какой-то рост. А сейчас…
Мне кажется, эти награды дают люди, в сальсе значимые. И это какой-то запуск тебя, мотивация развиваться дальше. А у меня, когда я получил премию, всё было более-менее ясно: сальсу я люблю и танцевать не перестану, но буду постепенно уходить в линди-хоп.
Мне кажется, эти премии получают, в основном, преподаватели. И для них это – общее признание, известность, дополнительные классы, реклама, в том числе.
Мне, конечно, очень приятно. Мне всегда раньше казалось, что есть люди крутые, которые очень хорошо танцуют, но это не про меня, я танцую просто для удовольствия. И я думал, что таким людям редко что-то дают. Для меня это было неожиданно, я думаю, это немножко «за выработку лет» — всё-таки больше десяти лет в танцах. (Смеётся).
— Что ещё произошло в жизни за эти десять лет?
— Глобально – ничего не произошло: какой был, такой и остался. Универ закончил.
— Что будет дальше?
— Хотелось бы медленно, но верно продвигать линди-хоп. Я думаю, он многим импонирует своим духом. Хотелось бы, конечно, чтобы в Ростове был линди-хоп, потому что странно: танго есть, сальса есть, а линди нет. Очень нравится танец и музыка.
Со специальностью тоже пока непонятно: так не определился, кем буду, программистом или экономистом, я на распутье.
— То есть, танцы остались, а профессию ты в итоге всё ещё выбираешь?
— Да, видимо я какой-то однозадачный, плохо получается совмещать.
_____________________________________________________
[1] Владимир Сверщевский, администратор форума о социальных танцах в юге России www.coronel.ru, известный под ником Coronel. Несмотря на смерть основателя в 2011 году, портал продолжает действовать.
